женщин всё складывалось безупречно, это бы означало, что мы живём в Раю.
“Красота не так безобидна, как это кажется на первый взгляд, – шептала грустная половина моего лица, – она пленит душу мужчины, и привязанность к ней обретает неодолимую силу”.
Я потратил жизнь на поиск идеальной любви и открыл, что совершенной женщину делает наше отношение к ней. Жаль, я слишком долго не понимал, что несбывшиеся мечты служат тому, чтобы люди объединялись в семьи. Мечтами не живут, их переживают. Семья нужна не для блаженства плоти, а для утоления мечтательного голода души простой пищей супружеского чувства.
Человеческая красота – божественно чистое пространство, такое, как ясное небо над головой. Его нельзя присвоить, сделать своим, потому что оно безмерно. И если исчезнут родники красоты, реку жизни затянут пески рутины.
Я, Джакомо Казанова, отличаюсь от других мужчин только тем, что собрал немного денег и откупился от обыденных трудов, дабы посвятить некоторое время изучению явления женской красоты. Большинству людей жизнь навязывает чрезмерный труд, чтобы они этого не делали.
Но можно ли изучить женскую красоту на расстоянии без прямого общения с её воплощением? И можно ли постичь её, ограничившись общением с одной женщиной?
Ответьте себе на этот вопрос – и вам будет сложнее думать обо мне дурно».
Аккуратно положив перо на стол, Джакомо встал, чтобы привести в движение затёкшие ноги. За окном рассеивались сумерки, и он почувствовал просветление в душе. Походив по комнате, остановился у зеркала. «Когда мы следим за своим лицом, оно испуганно замирает, – подумал он, – но, спохватившись, спешит представить себя в лучшем свете, оправдывая затраты на содержание». Отойдя от зеркала, он резко повернулся к нему. Лицо обрело парадный вид, но сделало это с некоторым опозданием. «Я же говорил, – подумал он. – Всё как прежде».
Казанова снова сел за стол и продолжил начатое.
«Я всю жизнь боялся наводнения в Венеции, – написал он, – но, спасаясь от него, утопал в бурных водах впечатлений от бесконечных путешествий. И сейчас опасаюсь иного потопа – потока времени, который унесёт мою жизнь в океан небытия, не оставив памяти обо мне.
Всмотревшись в прошлое с высоты воспоминаний, вижу, что свою жизнь я прожил не снимая карнавальной маски, скрывающей две половины моего лица: одну – с выражением радости, другую – печали. О, как непросто сейчас решиться снять её, эту посредницу между реальностью и моими представлениями о ней!
В молодости я намеревался стать священником, и, видно, испугавшись этого, незримые силы отбросили моё намерение слишком далеко в противоположную сторону. Я полагал, что плотские удовольствия способны остановить время. Мне казалось, что сама жизнь может стать произведением искусства. И мне хотелось стать её “талантливым писателем”, а не “бездарным писакой”.
Хронос – мудрый советчик, дающий хронически запоздалый совет. Сейчас понимаю, что жил так, будто во второй раз бежал от инквизиции и для меня праздником был каждый день, проведённый на свободе. Я был неудержимо весел и сторонился серьёзных разговоров с людьми, считая, что жизнь подобна женщине, которая принимает нас всерьёз, когда мы начинаем относиться к ней несерьёзно.
Об