не извиняйтесь, – ответил он. – Продолжайте. Пожалуйста, продолжайте! В первый раз вижу, чтобы человек так наслаждался дождем.
Она сияла.
– Вы тоже его любите? – спросила она восторженно.
– Что именно?
– Дождь.
– Нет… Я… Честно говоря, я его ненавижу.
Она улыбнулась чудесной улыбкой:
– Как можно ненавидеть дождь? Никогда не видела ничего красивее. Смотрите! Смотрите!
Он поднял голову – вода заструилась по его лицу. Он взглянул на миллионы линий, расчертивших пейзаж, и закружился на месте. Она тоже. Они смеялись, они промокли насквозь. Наконец они укрылись под навесом террасы. Он достал из кармана подмокшую в этом потопе пачку сигарет и закурил.
– Можно одну? – спросила она.
Он протянул ей пачку, она взяла сигарету. Он был покорён.
– Вы писатель, верно?
– Да.
– Из Нью-Йорка…
– Да.
– Я хотела вас спросить: почему вы переехали из Нью-Йорка в эту глухомань?
Он улыбнулся:
– Захотелось сменить обстановку.
– А мне так хочется в Нью-Йорк! Я бы ходила по нему часами, посмотрела бы все спектакли на Бродвее. Представляла бы себя звездой. Звездой в Нью-Йорке…
– Простите, мы знакомы? – прервал ее Гарри.
Она снова засмеялась своим изумительным смехом:
– Нет. Но все знают, кто вы такой. Вы писатель. Добро пожаловать в Аврору. Меня зовут Нола. Нола Келлерган.
– Гарри Квеберт.
– Я знаю. Вас все знают, я же сказала.
Он протянул ей руку, но она оперлась о его плечо и, встав на цыпочки, поцеловала в щеку.
– Мне надо идти. Вы никому не скажете, что я курю?
– Нет, обещаю.
– До свидания, мистер Писатель. Надеюсь, мы еще увидимся.
И она исчезла в струях дождя.
Он был потрясен. Кто эта девушка? Сердце его колотилось. Он стоял на террасе, долго, неподвижно, пока не стало смеркаться. Он не замечал ни ночи, ни дождя. Он спрашивал себя, сколько ей может быть лет. Слишком юная, он это знал. Но она пленила его. Она зажгла огонь в его сердце.
Звонок Дугласа вернул меня к реальности. Прошло два часа, вечерело. В камине не осталось ничего, только тлели угли.
– Все только о тебе и говорят, – сказал Дуглас. – Никто не понимает, зачем ты сидишь в Нью-Гэмпшире… Все говорят, что ты делаешь самую большую глупость в своей жизни.
– Все знают, что мы с Гарри друзья. Я не могу сидеть сложа руки.
– Но, Марк, тут другое дело. Все эти истории с убийствами, с этой книжкой. По-моему, ты не понимаешь масштабы скандала. Барнаски в бешенстве, подозревает, что тебе нечего ему предъявить, что у тебя нет нового романа. Говорит, что ты просто залег на дно в этом Нью-Гэмпшире. И ведь он прав… Сегодня семнадцатое июня, Марк. Через тринадцать дней истекает срок. Через тринадцать дней тебе конец.
– Блин, ты думаешь, я не знаю? Ты за этим звонишь? Напомнить, в каком я положении?
– Нет,