меня в равной степени, я предлагаю вам мир на двадцать четыре часа гратис, я пообедаю и поужинаю с ними, не прося от них и поцелуя, и если завтра вы не измените своих принципов, я забираю поручительство на двадцать гиней, которое я дал, и более вас не побеспокою.
– Что вы понимаете под изменением принципов?
– Пошлите ко всем чертям добродетель, коей я являюсь заклятым врагом.
– Мои дочери никогда не станут проститутками, ни для вас, ни для других.
– А я прославлю их по всему Лондону как настоящие образцы мудрости, и пойду тратить свои деньги с такими же безумцами как я. Шарпийон меня обманула последняя.
– Вы ужасно отомстили. Я хорошо посмеялась над вашим попугаем. Вы злой человек.
– Очень злой. Поверьте мне, вы приобрели сегодня очень скверное знакомство.
Вернулся Гудар, все сделав, и мы вышли из комнаты мадам, которая не сочла, кстати, нужным показаться и Гудару. Я был единственным, по ее словам, кому она оказала эту честь в Лондоне. Наш обед по-английски был достаточно хорош; но я получил наивысшее удовольствие при виде волчьего аппетита, с которым ели пять графинь. Мой сосед виноторговец отправил мне шесть бутылок Понтака, которые они, очарованные этим сказочным вином, выпили героически. Но бедные малышки, не привыкшие к вину, оказались все пьяны. Их мать съела все, что я ей отправил, и выпила бутылку старого вина, которое предпочла Понтаку. Несмотря на их опьянение, я сдержал слово, и Гудар, как и я, ничего себе не позволил. Мы поужинали так же весело и так же обильно, и после большого пунша я покинул их всех влюбленными, озабоченный тем, найду ли я в себе силы быть таким же бравым назавтра.
– Все зависит, – сказал Гудар, провожая меня домой, – от того, чтобы не давать им ни су до свершения большого события. Вы начали путем; если вы не выдержите вашу роль, вы проиграли.
Я видел, что он говорит как великий учитель, и я решил про себя доказать ему, что я понимаю в этом больше, чем он.
Беспокоясь назавтра узнать результат совещания, которое больная мать должна была держать со своими пятью дочерьми, я пошел к ним в десять часов. Двух старших не было. Они ушли в восемь, чтобы направиться ко всем тем, кого они надеялись растрогать, к кому им не хватило времени пойти накануне. Три девочки бросились ко мне, как маленькие собачки, которые радуются хозяину, вернувшемуся домой; но они не только отвернули свои красивые личики в другую сторону, когда я приблизил свое, чтобы их поцеловать, но и отдернули свои руки. Я сказал им, что они неправы, и постучался в комнату матери, которая сказала мне войти и поблагодарила меня за прекрасный день, который они провели со мной.
– Я явился выяснить, должен ли я забрать свое поручительство.
– Вы вольны так поступить, но я не считаю вас способным на это.
– Вот что вводит вас в заблуждение, мадам графиня. Вы знаете людское сердце, но вы не изучили его ум, либо вы воображаете, что все понимают в нем менее, чем вы. Знайте, что вчера все ваши дочери привели меня в восторг, но когда мне придется от этого умирать, я не проявлю по отношению