прошло?», поразился Правилов. Низкие тучи метали на перроны осенний дождь, но он отказался от зонта. Он стоял с дурацким букетом, нелепым из-за цены и чудовищных размеров, и неловко переминался с ноги на ногу. Букетом он был обязан секретарше Инне, с ее дурным вкусом. Это она выбирала цветы, основываясь, очевидно, на небесспорном соображении: чем больше, тем лучше. Телохранители, напоминающие горилл, наряженных в плащи для выступления в цирке, держались на почтительном удалении, буравя пассажиров тревожными взглядами из-под черных, как смола очков. Холодные капли стекали по щекам Правилова, но он не обращал на это внимания, нервничая так, как случается нервничать любящим отцам, надолго разлученным с любимым ребенком в силу целого ряда обстоятельств. «Главным образом по своей вине, старый ты баран, и на такой срок, за который ребенок-товырос». Олег Петрович досадовал на погоду, телохранителей и чертов вокзал, похожий на гигантский муравейник, а когда скорый поезд Москва-Белград подтянулся-таки к перрону, у него едва не отказали ноги.
– Папочка!!! – закричала Лиля, высунувшись из тамбура на ходу. Поезд не успел остановиться, как она уже бежала по перрону. – Папочка! – восклицала Лиля сквозь слезы. Она кинулась ему на шею, как бывало в те далекие времена, когда Лиля ходила в школу, а Правилов возвращался с учений. Олег Петрович прижал дочурку к груди, и тоже едва не заплакал.
– Ликушка…
От нее пахло духами и немного поездом. Тем самым специфическим железнодорожным запахом, который обязательно сопровождает любого, кто хотя бы час провел в купе. Этот запах ни с чем не спутаешь. Для кого-то он означает командировки, для кого-то неизбежные издержки отпуска, которые приходится перенести, чтобы добраться до моря. А кому-то навевает мысли о путешествиях, дорожной романтике и случайных встречах. В душе Правилова этот запах немедленно пробудил целую бурю ассоциаций. Что и неудивительно. У армейских офицеров вся жизнь на колесах. Стоит только немного обжиться и прирасти, а еще хуже, задуматься о корнях, как поспевает новое назначение, а за ним, естественно, чемоданы, вокзалы, и покачивание плацкарта под перестук колесных пар. Олег Правилов ни в коей мере не был исключением из правила, потому и гоняло его по всему Союзу, а иногда, и за его пределы, всю службу, с короткими передышками. Жена не работала. Лилька меняла школы, как перчатки.
Правилов, издав горлом клокотание, прижался щекой к ее щеке, такой мягонькой и розовой. Русые локоны дочери коснулись его носа, и он вдохнул полной грудью.
– Папочка… какой же ты колючий. – Лиля отстранилась, смеясь.
– Как доехала? – спросил Правилов.
– Ужасно, папочка. – Дочка забавно сморщила носик. – По-моему, ничего не изменилось с тех пор, как мы кочевали с места на место. Помнишь?
– Конечно, помню, – сказал Правилов.
– Ты еще называл нас цыганами.
– Было. – Правилов улыбнулся. – Я и есть цыган. Все мы цыгане под Солнцем, доця. Пришли, и уйдем…
– Нет,