боев крепко сдружились – однажды, выйдя из госпиталей, в одну роту попали. Тут и выяснили, что земляки, с соседних районов на Енисее. С одного котелка хлебали, одной шинелью прикрывались, не раз друг друга от верной смерти спасали. В июле сорок пятого началась у них в полку частичная демобилизация. Слухи уже давно ходили, и все заранее готовились к этим радостным событиям.
Маркелычу удалось разжился замечательными, из офицерского сукна, галифе и гимнастеркой. Узнав, что в соседнем городке при госпитале один санитар отлично шьет сапоги, воспользовавшись подвернувшимся случаем он сумел туда попасть и сделать заказ. Умелец драл за свою работу не по-божески, пришлось отдать практически все ценное, что у него было. Остался только красивый платок в подарок матери. Сапожки из яловой кожи вышли, и правда, знатные. Думал, когда вернется домой, все обзавидуются, да и сносу таким обувкам точно не будет. И девки в деревне с ума сойдут, как пить дать…
В мечтах о родной сторонке, о такой желанной встрече с родными, медленно тянулось время. Надежды быстро отбыть домой и не было – поначалу стали отпускать только тех, кто долго повоевал. Использовав свое знакомство с кем-то из штабной обслуги, друг Вася сумел подсуетиться и быстрее всех в их роте получил все нужные бумаги. Проводины ему устроили на широкую ногу, выпили крепко. А утром, когда Иван проснулся, сапог у него в мешке уже не было. И платка для матери тоже…
Ни про сапоги, ни про платок, он никому, кроме своего закадычного друга, не рассказывал. Шофер, отвозивший рано утром демобилизованных на станцию, когда вернулся, сказал, что, мол, «приятель-то твой в таких классных сапогах домой поехал, даже завидно! Не знаешь – у кого это он пошил?»
Через несколько лет после войны съездил Маркелыч в то село, откуда друган его родом был. Да не застал никого – соседи сказали, выправил каким-то способом Василий паспорт и завербовался на север. На обратном пути, в буфете на вокзале, сцепился злой и крепко выпивший Маркелыч с местной шпаной, да и милиционера подскочившего ножом сгоряча пырнул… Отсидел полностью. Да много чего еще в жизни у него потом было. И топтала его судьба и ласкала, по-всякому случалось. И вот такая встреча с «лучшим другом» через сорок с лишним лет…
Утром, съежившийся и испуганный, Данилыч уехал с машинами в город. Больше про него ничего никто не слышал. Маркелыч же после всего неожиданно преобразился. Чувствовалось, что сбросил он с себя какой-то давний давящий душу груз. Работал с удовольствием, весь инструмент в отряде привел в порядок – топоры-лопаты наточил, ломы оттянул, капканы все отремонтировал. С людьми ладил, да и отдыхать умел с душой. Все очень удивились, когда из рюкзака достал он однажды настоящую гармонь. Владел этим инструментом Маркелыч виртуозно, знал много старых песен, голос и слух у него имелись. С Таисией Ивановной удивительно красиво выводили они в два голоса самые сложные напевы. Проведя на стационаре