– родная земля, и они не могут равнодушно смотреть, как вытаптывают поля, вырубают сады, оскверняют храмы. Пришел час мести! Если сможем отстоять Родину – ждет нас вечная слава. Потомки будут гордиться нами, слагать про нас песни. А если не сможем – умрем всеми забытые, а дети наши вырастут рабами. Сразимся!
– Аха! – дружно ответили воины.
– Позволь нам, недостойным обратиться к тебе, – попросил широкоплечий ремесленник в грубой шерстяной одежде, встав на одно колено перед колесницей предводителя.
– Кто это? – спросил Суппилулиума у Фазаруки, указав на толпу горожан.
– Народ. Ты позвал – они пришли.
– Чего вы хотите? – спросил Суппилулиума у ремесленника.
– Возьми нас в войско. Разреши дать воинскую клятву верности. Мы хотим сражаться за свою землю.
–Я не обещаю богатой добычи. И не каждый из вас вернется. А, возможно, и все мы погибнем, – предупредил Суппилулиума.
– Мы готовы умереть, лишь бы больше враг не разорял нашит дома, – закричали горожане. – Не осквернял наших храмов. Не угонял наших детей в неволю.
– Пусть будет так, – согласился повелитель.
Фазарука кое-как выстроил земледельцев и ремесленников по росту. Все их облачение – простая одежда из домотканой материи, грубая кожаная обувь. Некоторые надели доспехи, подобранные с поля боя. Вооружились, чем смогли: копьями, топорами, у некоторых за спиной висели чехлы со стрелами, через плечо тугие охотничьи луки. Фазарука покачал головой. Воины из них – так себе: не обучены, не подготовлены. Но их было много, и все они рвутся в бой.
Настало время присяги. Перед строем вышел Цула. Его могучий голос прозвучал как раскат грома:
– Славные воины, быки Хатти! Вы сметете все на своем пути. Вы растопчите грязных шакалов, дерзнувших забежать на ваше пастбище! И никто не страшен вам, потому что поведет вас в бой сын Бога Грозы!
Войско вскинуло вверх копья. Трижды громкий возглас “Аха!” прозвучал над долиной, и прокатился долгим эхом в горах.
– Присягнем ему на верность! Жизнь наша пусть принадлежит ему!
Цула разломил лепешку белого хлеба со словами:
– Пусть будет разломлен, как этот хлеб каждый, кто нарушит присягу.
– Да будет так! – хором ответили воины.
Фазарука вынес женскую накидку и серебряное зеркальце на длинной ручке.
– Пусть станут женщинами мужчины, изменившие присяге, – сказал он. – Пусть вместо воинских плащей носят женскую накидку, а вместо меча – зеркало.
– Да будет так! – воскликнули воины.
Перед строем вывели двух нищих бродяг: слепого юношу и глухого старика, одетых в лохмотья.
– Пусть оглохнет и ослепнет тот, кто изменит присяге! – прогремел Цула.
– Да будет так! – ответили воины.
– Беру в свидетели всех Богов, – вступил Суппилулиума, – что не буду прятаться за вашими спинами. Если всем нам суждено умереть, умру вместе