Военных же больше всего интересовало состояние взлетной полосы и объектов жизнеобеспечения. За те два дня, что высокая и представительная комиссия провела в его хозяйстве, полковник сбился с ног, рассказывая и показывая все без утайки. Члены кивали головами и угрюмо сопели носами на все жалобы и стенания коменданта, но вопреки его ожиданиям никаких оргвыводов по поводу его персоны делать не стали, несмотря на стойкий сивушный запах изо рта услужливого гида, от которого, не скрываясь, морщились и отворачивались при каждом удобном случае. Напротив, исследовав всю охраняемую зону, комиссия выразила удовлетворение сохранностью ключевых компонентов объекта, отметив при этом энтузиазм и служебное рвение коменданта, который, несмотря на объективные (положение в стране) и субъективные (увечье коменданта и сопутствующие этому издержки) трудности, сумел в непростой период сохранить объект в пригодном для дальнейшей возможной его эксплуатации. А один из военных членов комиссии, пользуясь шапочным знакомством с полковником, шепнул ему на ухо при прощании, что де, кажется, наступает момент окончания его затворничества, и что, по-видимому, объект скоро начнут восстанавливать ради проведения научных экспериментов, направленных на дальнейшее развитие обороноспособности государства. От таких вестей полковник едва прилюдно не перекрестился и не пустил скупую сентиментальную слезу. Визит делегации инспекторов, будто живой водой сбрызнул, пребывавшего в состоянии зомби полковника. А уж когда, вопреки всем ожиданиям, любимое министерство рассчиталось-таки по всем своим прошлым долгам, Митрич и вовсе почувствовал себя почти что Рокфеллером. За всю свою жизнь он не держал в руках столько денег, сколько свалилось их на него сейчас. Словно вспомнив вторую молодость, он с удвоенной энергией принялся муштровать своих подчиненных. И тут к его чести надо сказать, что никаких неуставных отношений или требований к солдатам он себе никогда не позволял. Поэтому подчиненные хоть и ворчали на своего командира по-тихому, но безоговорочно выполняли все его команды и относились к нему если и не с сыновьей любовью, то, по крайней мере, с большим уважением и пиитетом, понимая, какой нелегкой судьбой наградила его жизнь. Но дни шли за днями, а долгожданных перемен все не было. «То ли наверху опять концепция поменялась, то ли опять деньги на реформу разворовали. Не иначе как вторая чеченская война съела все наши ассигнования» – рассуждали уже в открытую, солдаты из последнего призыва, втайне, безумно счастливые, от того, что не попали в мясорубку Ботлиха и Комсомольского.88 И опять потекли тоскливые и однообразные дни. Полковник, резко сокративший перед этим дневную норму потребления спиртного, опять принялся за старое, уже практически ни на что не надеясь.
Но однажды утром все изменилось. С вечера неожиданно пришла РДО89от начальства, чтобы