Василия Ивановича замирали, обступив его стол.
3. Вадим на Капри много пил. Никто на это «не обращал» внимания. Однажды Василий Иванович все-таки сказал Вадиму: «А на какие шиши тебя повезут отсюда?». «На те же самые, что и тебя!» – не понял Белова Кожинов. «Да я сам поеду, а тебя повезут… в гробу цинковом на отдельном самолете. Подсчитай или поинтересуйся, сколько это будет стоить? Иезуиты платить не будут, а твой ИМЛИ2 сейчас на мели!» «А, вот ты о чем! Ты то свое выпил, а я нет! Буду пить, пока не сдохну. А с мертвеца какой спрос? Придется тебе, Василий Иванович, народному депутату СССР у народа деньги просить, чтобы труп его соотечественника на чужбине с горы на съедение рыбам не сбросили… На Капри ведь для иногороднего кладбища нет! Своих хоронить некуда – одни скалы!»
4. После этого единственного разговора с Вадимом о его непробудном пьянстве, Василий Иванович выучил два итальянских слова: «анкор бирра!» И на ужине, когда каприотам подавали в неограниченном количестве пиво, Василий Иванович то и дело громовым голосом кричал: «Анкор бирра!», каждому официанту, кто пробегал мимо. Стол, за которым хозяйничал Василий Иванович и пил Вадим, был всегда заполнен банками отличного итальянского пива. Вадим все выпивал один, остальные сидели и помалкивали – ни Николай Николаевич, ни Василий Иванович, ни мой муж пиво не пили. Наконец Вадим не выдержал и, глядя в глаза Василию Ивановичу, несмотря на то, что был сильно пьян, сказал: «Вася! Напрасные хлопоты! Здесь я не сдохну! Я умру в России!» (Кожинов привез с собой ящик водки, но не для торговли, и всю валюту, которую получал от падре, спускал на спиртное, ночью покупая у своих, будя их бесцеремонно: «Я плачу больше, чем итальяшки!» Только в свой «день», который он посвятил, естественно, Тютчеву и «немцам-русским», Вадим был «как стеклышко». Василий Иванович поил Вадима за счет иезуитов до конца пребывания на Капри.
5. По воскресеньям хозяин отеля делал каприотам приятные сюрпризы от своего имени и за свои деньги. Так, однажды, во время воскресной трапезы, на ужине, в ресторан вошли десять, как одна, писаных длинноногих красавиц. Ровно столько, сколько было мужчин-каприотов, и каждая встала за спиной «своего» мужчины, не обращая никакого внимания на обезумевших от такого нахальства женщин-каприотов. Они на хорошем русском языке, как по взмаху невидимой палочки, наклонившись к уху «своего» мужчины, прошептали: «После ужина увезу тебя в рай!» (Евгений всегда подчеркивает, что мужчины сидели так, как будто знали заранее, что эти модели придут; правда, лица у всех были с одним выражением – на них, лицах, застыл вопрос: «Разве женщина может быть так безукоризненно красива?») Евгений пристально следил, как поведет себя Василий Иванович? Только его реакция на красавиц интересовала моего мужа! А Василий Иванович, когда девица прошептала ему на ухо заветные слова, сначала побагровел, потом побелел, а потом громовым голосом, от которого, как у Шаляпина,