мир открывший двери.
В нём простота заснеженной тиши,
И в волнах бурный отклик океана,
Аккорды неизведанной души
В раздумья погружённого шамана.
«Над городом солнце и лёгкий мороз…»
Над городом солнце и лёгкий мороз,
Резвятся румяные дети,
На мраморе – веточки срезанных роз,
Играет снежинками ветер,
Тирады с трибун ветеранам. И флаг
Развевается. Город не сломлен,
В промёрзших могилах поверженный враг
Навеки надёжно схоронен.
Стоять на морозе совсем не легко,
Коленки промёрзли в колготках…
«Давай не стесняйся, достань бутерброд!
Мы знаем, что голод – не тётка!»
Я вмиг обернулась: «Да кто ж ты такой?»
Но площадь исчезла и звуки…
Стоят только серые тени толпой
И тянут костлявые руки.
Я в лица вгляделась, а в них теплота.
Как кадры из странных видений —
Вокруг лишь туман, лишь мороз, пустота.
Одна. И толпа привидений!
«Какая худая, замёрзла, поди, —
Сказала старушка в платочке, —
Ты, милая, лучше погрейся, иди,
Прошу, береги себя, дочка!»
И серые тени ко мне подошли,
«Постойте же, кто вы такие?»
«Мы – люди. Обычные люди Земли,
Но больше, увы, не живые.
И мы не для славы, не ради имён,
Не гимнов и лозунгов ради,
Мы ради будущих, лучших времён,
Погибшие здесь, в Ленинграде.»
Они говорили опять и опять,
Какие-то страшные фразы,
А я не смогла половины понять,
Войны не увидев ни разу.
И мне на прощание руки пожав,
Они растворились в тумане…
Я снова на площади. Лозунги. Флаг.
Пакет с бутербродом в кармане…
А счастье-то – бабушкин тёплый пирог
И мирное небо над домом!
Мне кто-то неведомый будто помог
На жизнь посмотреть по-иному.
«Мне снился лунной ночью старый дом…»
Мне снился лунной ночью старый дом.
Просел паркет под взглядом тусклых окон.
Я, кажется, промокнув под дождём,
Укрылась в нём, стоявшем одиноко.
Вся мебель в тёмно-жёлтых лоскутках,
На окнах запылённые портьеры
И серая лепнина потолка
Лишь дополняла мрачность интерьера.
Был мрачен у хозяев даже чай
И фолиантов пыльные страницы,
Но лучик света, будто невзначай,
Скользнув в окно, позолотил их лица…
Меня тут осенило! И рывком
Вскочив и распахнув на окнах шторы,
Я свет впустила в этот дивный дом…
И красота старинного фарфора,
И кресел нежно-палевый окрас,
И блеск свечой натёртого паркета,
И благородной мебели каркас,
Обрисовал поток