не так много минут, когда мы пересекаемся.
– Ну… – буркнул я и подскочил к плите, продолжив хлопотать с ужином или хотя бы имитировать эти хлопоты. Сидеть напротив него, молча глядя в ему в рот, пока он пытается подобрать слова, мне не хотелось. Я представил всю неловкость своего положения, да и мой усталый вид мог сбить его с толку: отец ещё, чего доброго, подумает, что мне всё равно и я хочу побыстрей от него отделаться, что на самом деле не так. Или так лишь в половину – у меня из головы всё никак не шёл Ботвинник со своими нотациями и мне не хотелось переключаться на другие проблемы, пока я не разберусь, что я мог сделать, чтобы избежать его придирок. А отец конечно же заговорит о какой-нибудь проблеме – это ясно, как летний день! Короче, я боялся обидеть отца, и потому досадовал на то, что он избрал это время и эту форму разговора, подходящую для какого-нибудь спектакля про дореволюционную эпоху, столь близкую его сердцу. И я боялся, что он заметит мою досаду. Потому мне только и оставалось, что вертеться у плиты, будто бы пельмени могли убежать, если я отвернусь. Вообще теперь мне кажется, что половина нашей постоянной занятости – это имитация бурных действий для глаз окружающих, чтобы они оставили нас, уставших и занятых, в покое и не грузили разного рода разговорами.
Отец, к счастью, не мог заметить, как я изворачиваюсь не хуже ужа на сковородке, пытаясь придумать какое-нибудь якобы необходимое в кулинарии движение. Он был слишком погружен в себя и вещал как-бы из глубины собственного сознания:
– Меня очень беспокоит Алина.
Услышав это, я вздохнул с облегчением. Хуже всего были бы его опасения за здоровье: мы можем частенько забывать о родителях, но терять их не хочет никто. Разговор об Алине будет естественным и обыденным, каких уже было много до этого и наверняка будет немало и впредь. Конечно, она и во мне вызывала немалое беспокойство, но показывать этого я не хотел.
– Батя, не бери в голову. Сам понимаешь, какой у неё сейчас возраст. Скоро начнётся новая взрослая жизнь, ответственность и все дела, прощай беззаботная школьная пора. А мы всё бухтим на ухо: учись, учись, готовься к экзаменам – от одного какого-то теста зависит всё твоё будущее. Ей же хочется расслабиться, потусоваться с подружками и мальчишками. Вспомни, каким я был в тот период. Во мне тоже кровь кипела, и тогда ты тоже за голову хватался. Но ничего, как-то я всё это пережил. Со временем все за ум берутся.
– Нет, Денис. Тут всё не так. Она не такая, как ты. Она, конечно, девушка. – Он сделал акцент на этом слове. – Да, уже не девочка, а именно девушка. А девушки ведь чувствуют мир тоньше, переживают из-за того, что нам кажется пустяками. Но я совсем не об этом. Ты всегда был более, что ли, практичным человеком. Даже самым практичным из нас.
– Ну, спасибо.
– Не в обиду тебе, конечно. Наоборот, по нынешним временам это очень полезно. Но Алина – человек со сложным внутренним миром.
Вертеться у плиты я больше не мог – все сроки