впал в ступор.
Когда мужики резко открывали дверь, натыкаясь на ведро, швабру, и Габриэловну в халате, сосед поворачивал голову и показывал разводной ключ. Что означал сей жест, на языке псевдо-сантехника, не знал даже он сам. Но на мужиков, рвущихся в туалет, чтобы обоссаться, разводной ключ действовал, как граната в руке партизана, с выдернутой чекой.
У соседа была ещё одна обязанность. Он собирал, с пацанов, плату за еблю.
Происходило всё так. Габриэловна перекрывала ведром, со шваброй, вход в туалет. Потом заходил псевдо-сантехник, с разводным ключом, и становился, на коленях, под одной из раковин. Когда пара мужиков, отчаявшись прорваться в туалет, сикотила в супермаркет через дорогу, заходил шкет с сотовым, и забравшись на ближний, к кабинке, писсуар выставлял сотовый над унитазом, чтобы снимать. После этого, из женского туалета выходила Вера, одёргивая юбчонку. И сразу же заходила в мужской туалет, перешагнув через ведро со шваброй. И заходила в кабинку, в которой три пацана, со спущенными штанами, и торчащими писюльками, уже ожидали её, готовые к совокуплению. Остальные пацаны ждали на улице, когда выйдет первая тройка Вериных ёбарей.
Вера запирала дверь. Она жутко не любила, когда за ней подглядывают. Стягивала юбчонку, и наклонившись над унитазом, и упираясь руками в стену, выставляла жопу. Трусов, на Вериной жопе, не было. Пацаны, уже бросившие жребий, пристраивались, по очереди, к Вериной жопе, или пизде, кто-куда хотел, и имитировали еблю своими писюльками. Нет, свои писюльки, они запихивали в Верину жопу, или пизду, кто-куда хотел, по-настоящему. Но если длина писюльки пять-семь сантиметров, то само-собой разумеется, это был якобы секс, ибо даже палец, погружался, на большую глубину, в одну из Вериных дырочек. И некоторые, из пацанов, опустившись на колени, перед бесподобной Вериной жопой, пихали пальчики в одну из Вериных дырочек. Веру это смешило. Пацаны пихали свои писюльки, или пальчики, или языки, были и такие нахалы, только в одну дырочку: пизду или жопу! Хотя, запросто, могли бы запихать и в обе. По очереди. Вера бы не противилась. Вера была сосредоточена на ощущениях. Очередной пацан, сопя и пуская слюну, тыкался (проваливался) пятисантиметровой писюлькой в её пизду, ещё не ужавшуюся после того, как её разъебал, своим двадцатисантиметровым, по длине, и восьмисантиметровым, по толщине раздувшегося кнора, собачачим хуем, Шарик.
Писюлька скользила туда-сюда, и болталась в, Вериной, разъёбанной пизде, как карандаш в кружке. Лысые, и едва заметные яички пацана, шоркались об Верину промежность, если пацан ебал Веру в пизду. Если пацан (другой) ебал Веру, своим семисантиметровым, в жопу, то его малюсенькие яички, даже не касались Вериных, охуительной красоты, ляжек. Ебля в пизду щекотала, и Вера даже похохатывала, доводя пацанов до жуткого сексуального возбуждения. Они, почему-то, думали, что завели Веру, своими пятисантиметровыми. А вот писюльки, трущиеся, сначала, и скользящие, после того, как первый,