был набит людьми. Только в последнем ряду им удалось найти три свободных места рядом.
Милли огляделась по сторонам.
– Боже, посмотрите сколько здесь женщин.
Хелена поправила свою новую, достаточно роскошную шляпку.
– Неудивительно, когда докладчик – молодой и богатый герцог. Похоже, у тебя будут соперницы, Венеция.
– Может, им просто интересно, – беспечно отозвалась Венеция. – При таком количестве богатых наследниц, выходящих замуж за наших нищих лордов, должно быть, им не терпится увидеть англичанина, который не нуждается в деньгах.
– Ты ведь тоже не встречала такого, правда, Милли? – поддразнила золовку Хелена.
– Во всяком случае, не в моем браке, – фыркнула та.
– Твой нищий лорд по крайней мере красив, – заметила Венеция.
– Красивее, чем Аполлон, – согласилась Милли.
Комплимент мужу был произнесен деловитым тоном, без трепета в голосе и тени румянца на щеках.
И все же Венеция не переставала задаваться вопросом, не питает ли Милли тайную любовь к мужу, который женился на ней исключительно ради ее состояния. Он обращался с ней с неизменной любезностью и – в последние годы – с привязанностью. Но Венеция опасалась, что его сердце будет всегда принадлежать женщине, от которой он отказался во имя долга перед семьей.
– Шансы, что тебе так повезет, Венеция, – заявила Хелена, – близки к нулю. Говорят, герцог выглядит как горбун из Нотр-Дам.
– Хм-м-м, – произнесла Венеция, изобразив задумчивость. – Разве бывают молодые, богатые и уродливые герцоги?
А если бывают, это никак не относилось к герцогу Лексингтону, чье появление на сцене вызвало дружный вздох восхищения. Он и вправду был красив – не тонкой, юношеской красотой, которая привлекала Венецию, а резкими угловатыми чертами, глубоко посаженными глазами, прямым носом, высокими скулами и выразительным ртом.
Милли явно одобрила его внешность.
– Он похож на римского сенатора, такой же сдержанный и исполненный достоинства.
– А насколько древний у него род? – поинтересовалась Венеция.
– Очень древний, – отозвалась Милли. – Начиная с де Монфора, сражавшегося на стороне Вильгельма Завоевателя.
Тем временем гарвардский профессор, представлявший докладчика, пустился в пространные речи, повествуя больше о себе, чем о герцоге. Лексингтон, верный своему воспитанию, не проявлял ни скуки, ни раздражения, озирая аудиторию и собравшихся.
Венеция с облегчением отметила, что он достаточно высок для Хелены, чей рост порой отпугивал молодых людей, которые чувствовали себя неловко, если они не возвышались над своими спутницами. Она бросила взгляд на сестру в надежде увидеть в ее глазах искорки интереса. В конце концов, герцог обладал всеми качествами, которые Хелена, по ее словам, ценила в мужчинах. Но лицо Хелены выражало только вежливое внимание.
– Ну как, Венеция? – шепнула Милли. – Ты по-прежнему собираешься сделать его самым везучим герцогом на свете? – поинтересовалась