бывшая важнячка.
– А я сказал: «Угощаю». Или западло? – Светлана не привыкла к такому жаргону. Да и Марина с ней общается вполне литературно. А тут прям речь истинных аристократов подворотни.
– Не западло. Не люблю быть обязанной.
– Эти мой должок. – Колчак взял стул от соседнего стола, уселся на него, как на коня. – Я и до тебя и после со следаками общался, но такой безбашенной не встречал. Ты какая-то дурная была: я её матом крою, а она мне передачи подписывает, свиданки дает. Скажи, почему? Ты же могла меня сгнобить. Я знаю, кто со мной в камере сидел. Он знаешь, что мне сказал, когда я тебя заказал, что если хоть волос упадёт с твоей головы, он меня на лоскутки порежет.
– Это Белый что ли? – Марина смеется. – Белый мог на лоскутки порезать. А знаешь, почему он так говорил? Потому что и свиданки были, и передачки, и душу мог мне часами изливать. Мужик-то не плохой был, только не той дорогой топал. Ды и Вы, Василий Петрович, в Вашими-то мозгами в науку надо было идти, а не в криминал. – как по-больному резанула. Но проглотил. Столько лет жить с этой болью. Сына-то своего учиться послал подальше от этого городка, чтобы никто не мог в парнишку пальцем ткнуть.
Помнит Василий, как жену выбирал: в деревню уехал, нашёл красивую, да скромную, чем-то на Марину похожую. Свадебку быстро сыграли. Привез к себе и держал как собачонку на привязи. По началу молодая жена побаивалась. Но Колчаку семья нужна была, надежная баба, хорошие дети. Не желал, чтобы они его путь повторили. Воспитал жену под себя. Выучил на учительницу. Хоть и не сильно денежная работа, зато интеллигентная. А деньги он и сам добывать умеет. А когда сыну пришло время в школу идти привез в областной город, квартиру купил. Там и оставил. Жена хорошая, работящая, сын тоже не дурак. А сам обратно вернулся. Бизнес у него здесь был. Не любил жену-то. Понимал, что не Марина. Да и выполнила она свою миссию, сына родила и воспитала. Когда развод попросила, дал при одном условии, что с сыном будет видеться и сам за его судьбой следить, расходы на сына на себя взвалил. Мечтал, что сын ученым станет.
– Мариш, а Мариш, а выходи-ка ты за меня замуж. – вдруг выдал. А чего? Столько лет прошло. Она уже не у дел, теперь и с судимым можно связать судьбу.
Марина вдруг засмеялась: «Ты чего, Петрович? Я вроде как замужем, да и не хочу я за тебя. Смотри, сколько девочек с тебя глаз не сводят, а ты бабку в жены зовешь. Ну ты артист. К стати, ты теперь за племяшу моего и его девочку персональную ответственность несешь. Передай этой гамме до-минор, пусть уже успокоиться.»
Молодые мажорчики молчали. Не подходили. Деваха, что курила, встала, взяла сигаретку, показала Марине, мол: «Я воспитанная..» и пошла на выход. И тут же взгляд на Колчака перевела, ну красивый мужик. Нет, не столько красивый, сколько знатный. Возраст ему только шарм предал. Сколько Колчаку? Он ведь старше Марины лет на 10 был? Значит уже под, а может и за 60. Но не скажешь. Подтянутый, без солидного брюшка. Видно следит за собой. Седину не скрывает. Она красиво лежит на его густых волосах. На лице несколько шрамов. На руках наколки. Впрочем, это сейчас все исколотые,