с чудом инженерной мысли вмешалась именно любвеобильная Верка Куницкая.
– Елозишь всю ночь не там, где должен! – вскинулась она с дивана чудовищным белым привидением. – Импотент хренов!
А потом… потом она запустила в него бутылкой. Среагировать-то он успел, втянул голову в плечи… Ту ночь, когда шикарный экран брызнул во все стороны осколками стекла, капитан запомнил на всю оставшуюся жизнь. Уничтожив любимую составляющую его холостяцкого быта, Куницкая превратилась в злейшего врага. Одно упоминание её имени выводило из себя, и что было самым обидным, исключая астрономическую сумму всё ещё непогашенного кредита, так и припечатать психолога каким-нибудь компроматом пока не получалось. И с каждым днём ненависть полыхала всё жарче, туманила разум, ожидая своего часа…
– Замнём, а? – виновато буркнул он. – Что-то накипело после беседы с бывшим начальством.
– Нервный ты, – хихикнул Пряничный. – Смотри, спалят тебя за кордоном на раз-два, а собранные грибы и шишки, как отвлекающие от разведки предметы, отправят в желудок без термической обработки. К тому же портфель этот… Ладно, остынь. Портфель как портфель.
Он дёрнул себя за погон, проверяя, крепко ли тот держится после хватки Буглакова. Затем вяло махнул рукой и развернулся в прежнем направлении. Теперь Пряничный не шёл – шествовал, одновременно почёсывая зад под кителем.
Буглаков поплёлся следом, страстно желая вогнать носок ботинка между толстых ягодиц.
Уже в кабинете, когда за спиной щёлкнул замок, Пряничный развернулся и в упор спросил:
– У тебя какие мысли?
– По поводу чего?
– Не чего, а кого. Этой… Асты Таболич.
– Никаких, – коротко ответил Буглаков. Мыслей у него было полно, но желания без особой необходимости молоть языком не испытывал – не хватало ещё на прослушку напороться. Он отрицательно мотнул головой: – С какой стати я должен о ней думать?
– Не скажи, – ухмыльнулся Пряничный. – Всё-таки теперь она – враг.
– А мне какое дело. Не она, так другая. Кругом враги, – отмахнулся Буглаков.
– Вот встретишь её за кордоном… – Пряничный причмокнул и закатил глаза. Казалось, его буквально распирало желание поговорить о сбежавшем за границу капитане Таболич. – Я бы её…
Буглаков подбоченился, выставил вперёд подбородок:
– Да ну?
Впрочем, он его понимал – была бы там какая-нибудь… Совершенно некстати перед глазами вновь возникло рыхлое тело Куницкой. Он передёрнулся.
Пряничный не отставал:
– Вот ты мне объясни: как так? Сидел себе сидел и вдруг – бац! Ну, майора точно дадут. Хотя, кто их, генералов, знает. Тебя ведь к оперативной работе не готовили. Так что, смотри, на буржуйские соблазны не поддавайся, а то… Бабах, и всё!
– Что всё?
– Ни родины, ни флага.
Намёк был настолько прозрачным, что Буглаков не удержался. Сквозь зубы