К чему мне подробности? Я их и сам знаю. Тут дело в другом – с чего он перед журналистом распинается? Уже заподозрил? Замечательно. Прилетела бабочка на огонек.
Присмотрелся повнимательней. Он мне как будто подмигивает. Или всегда так моргает?
Вдруг слышу:
– С пальца убитого снято кольцо.
Какое еще кольцо? Кто его мог снять? Не я – это точно. Тогда кто? Вот тут-то сердце и екнуло. Или коньяк отпустил.
Нет, не может быть. Даже подумать о таком страшно. Да и когда? Мы же все время стояли рядом.
– Вы меня слушаете? – спрашивает Жженый.
Я тряхнул головой, будто спросонья.
– Да, конечно. Думаю, скинхеды.
Точно – подмигивает. И усмехается. На редкость мерзко – одними губами.
– Не похоже на скинхедов. Они предпочитают на улице, чтобы прилюдно. В назидание, так сказать, и устрашение. И не могли они его на чердак силой затащить – были бы следы побоев, а их нет. Не по своей же воле он на чердак со скинхедами отправился. Бутылочку из-под спрайта с прожженной дыркой опять же не забудьте.
– При чем здесь спрайт?
– Неужто не знаете? С помощью таких бутылочек, мил-человек, гашиш курят. А скинхеды, насколько мне известно, наркотиками не балуются, у них другие интересы. Это я, между прочим, из вашей же статьи почерпнул. Месячной давности.
– Из моей? – рассеянно спросил я. – Может, этот гашиш месяц назад и курили. Мало ли кто по чердакам ошивается.
– Месяц назад, мил-человек, никак не получается. На бутылочке-то дата изготовления стоит.
Что за речь? Совсем не следаковская. Какой-то чиновник позапрошлого века. Вроде он поначалу со мной нормально разговаривал. С какого момента начал паясничать? Теперь уж не вспомнить.
Жженый разболтался не на шутку:
– Не понимаю я вас, хоть убейте. Что значит – мало ли кто по чердакам ошивается? Вы вот, скажем, часто на чердаки лазаете? Часто у вас бывает, что взяли гашиш – и на чердак?
Я сказал, что не курю гашиш.
– А по чердакам? – спросил Жженый как-то уж слишком серьезно. Да так и впился в меня своими глазенками.
Я отвел взгляд. С трудом просипел:
– В детстве. Бывало.
Натужно рассмеялся. Тоже, полагаю, мерзко – одними губами.
Бери себя в руки, старик, ты сыпешься, как песок. Я не успел додумать, откуда именно должен сыпаться похожий на меня песок. В голову пришла мысль, как повернуть разговор в более спокойное русло. А еще лучше – свернуть его к чертовой матери.
– Мне кажется, Петр Пафнутьич, это я должен задавать вам вопросы. По долгу службы.
Жженый продолжал сверлить меня взглядом. Он больше не подмигивал и не усмехался.
– Служба у нас, мил-человек, разная, но обоим приходится вопросы задавать. Впрочем, не смею вас задерживать. До скорой встречи.
С чего это она будет скорой? Вовсе я не желаю с тобой встречаться. Сто лет бы тебя, сука, не видеть.
Год не пей, два не пей, а сегодня сам Бог велел. Я вернулся к «Ахмету». Забился за столик в углу. Пока меня не было, гадюшник