пытаясь угоспитализировать всех достойных, но энтропия человеческой психики продолжает упорно лидировать. То вдруг обнаружится страдалец, вынужденный экстренно просохнуть (впервые с октября месяца), поскольку из обстановки продано и заложено все, кроме унитаза и старого матраца, и уже к четвертому часу навалившейся на него трезвости обнаруживший в своей квартире толпу разъяренных покойных родственников. То вызывают посреди ночи к расстроенному мужику с мухобойкой (ну вы помните – кусок резинового листа, прикрученный к палке), который лупит наглых, видимых только ему воробьев, скачущих и порхающих по комнате, и вопит, что порядочные птицы в это время суток должны спать. Спать, я сказал!
Пациент, которого родственники привели ко мне на прием, таких безобразий себе не позволял: статус не тот. Да и не наливают уже года четыре. Аккурат с того момента, когда выяснилось, что на самом-то деле никакой он не бывший слесарь пятого разряда, давным-давно уволенный за пьянку, а обер-полицмейстер. Граф Шувалов. По крайней мере он сам так утверждал, а кто сомневался, удостаивался сиятельнейшего пенделя, чтоб знал, холоп, свое место.
Супруге титул графини где-то в глубине души льстил, но от вечерней чарки с тех пор граф был отлучен окончательно и бесповоротно. Дочери тоже были не против быть юными графинями. Немного обиделась сестра – ее граф почему-то упорно звал Дунькой. То ключницей, то девкой горничной – по настроению. Да и племяннику роль конюха в глубине души претила. Но разве ж на всех титулов напасешься!
Проблем граф никому не создавал: явиться ко двору не спешил, графиню не обижал, ключницы не домогался, конюха не гонял. Мог, правда, дать в глаз соседу-якобинцу с верхнего этажа или поцапаться на почве классовой ненависти с соседкой-пролетаркой из квартиры напротив – так ведь за дело! На прием ходили все вместе, чтобы глава семейства не обиделся, не потерялся в городе и случайно не пошел войной на какую-нибудь Турцию.
Вот и в этот раз они пришли все вместе, даже конюха с собой прихватили. Граф был в радужном настроении, чего нельзя было сказать об остальных. Надо было выяснить, что их так расстроило.
– Здравствуйте, ваше сиятельство!
– Здравствуйте, здравствуйте, доктор!
– Как поживаете?
– Прекрасно, вашими молитвами.
– И лекарствами, должен заметить, тоже.
– Не надумали еще поступить ко мне на службу? Платить буду по-царски!
– Заманчивое предложение. Вот еще разок-другой всплакну над своей зарплатой – и, пожалуй, соглашусь.
– Соглашайтесь, доктор! Денег у меня куры не клюют, а намедни я вообще сказочно разбогател!
– Это как же вам удалось? Государь жалованье прибавил или Остзейский край доход принес?
– Только между нами. – Он наклонился поближе: – У меня под полом вчера турки султанское золото прятали. Аккурат в подвале. Весь день носили, басурмане. А я, не будь дурак, подслушал, чего это они там возню затеяли. Ну, думаю, свезло тебе, Шувалов! Как только все стихло, взял я кирку…
– Кирка-то откуда в доме взялась? – удивился я. – Топор – это еще куда ни шло, это у нас национальное,