Мотор «эмки» взревел, набирая обороты, Сердюченко переключился на третью передачу и все внимание перенес на дорогу.
– Под прошлый Новый год совсем снега не было, – вздохнул он. – А нынче во как завалило. Прямо беда.
– Запивки что, совсем никакой нет? – поморщился Максим Георгиевич, отворачивая колпачок фляжки.
Только что выпитая порция спирта уже растеклась по жилам горячей размягчающей волной. И захотелось еще, чтобы уж совсем стало хорошо. Все! Покончено с этим чертовым Богданом. Покончено! Только теперь Дроздов признался себе, что пленник, голодный и бессильный, напугал его. Максим Георгиевич представил себе, как гордец Громов сейчас ползает, вереща, по подвалу, и кашляет горячим дымом, и кожа на нем поджаривается и лопается, выпуская вскипающую от огня кровь. И злорадно усмехнулся. Так ему!
Сердюченко что-то сказал, но Дроздов не расслышал. Ненависть ко всему, что его окружало, росла в нем с бешеной скоростью.
«Бежать! Бежать! Это все из-за них. Из-за большевиков…» – подумал он и чуть не выругался вслух. И сам испугался того, что слово сорвется с губ, а Сердюченко возьмет и стукнет наверх.
– Так что? Нет запивки? – повторил Максим Георгиевич.
– Не-е! – помотал головой Сердюченко. – Я же сказал. Была бутылка с водой под сиденьем, да лопнула от мороза, пока машина стояла.
Под рев мотора энкавэдэшник глотнул, закашлялся и захрипел, заворачивая крышку. Снег пошел гуще, и пришлось снизить скорость, так что к камнеобрабатывающему заводу подкатили, когда часы Дроздова показывали полночь. В запертых воротах подвывал ветер, в сторожке горел электрический свет.
– Посигналь, – приказал Максим Георгиевич.
«Эмка» трижды крякнула клаксоном, дверь сторожки распахнулась, выпустив облако пара и худого охранника в длинном тулупе. Он молча отпер замок и впустил машину на территорию завода, внимательно рассмотрев пропуск.
– Заведешься на морозе-то, а, Сердюченко? – спросил Дроздов, открывая дверцу.
– Постараюсь. А коль чего, так сторож поможет толкнуть.
– Тогда глуши мотор. – Он сунул руки в карманы и спросил у охранника: – Где начальник?
– У себя в кабинете. Сегодня завод не работает, но он там. Ожидает.
– Проводи.
– Не могу я пост покидать.
– Твою мать! – рассвирепел энкавэдэшник. – А ну быстро веди, не то я тебя прямо здесь расстреляю! Или в лагерях сгною. Не понял, что ли, с кем разговариваешь? Распоясались!
Они прошли через главную проходную и поднялись по темной лестнице в административную часть. Максим Георгиевич пнул дверь кабинета, через которую пробивалась полоска света. Сторож поспешил вернуться на пост.
– О! Товарищ Дроздов! – подскочил из-за стола пухленький низкорослый человечек с белой опушкой вокруг блестящей лысины. – Очень рад вас видеть! Присаживайтесь, я сейчас чай поставлю…
– Водички дай, – энкавэдэшник опустился на стул и распахнул каракулевое пальто. Шапку, осыпанную крупой таящего снега, он бесцеремонно бросил прямо на стол.
– Что? –