против присуждения премий его имени в этой важной области.
– Ты уж не забудь, пожалуйста, – говорит Тони. – Да, кстати, в следующую субботу будет португальский крабовый фестиваль. Приходи с Галиной, я попрошу Оливию оставить вам пару билетов.
– А крабами кормить будут? – интересуюсь я.
– Конечно. Ведрами будут разносить. Ешь, сколько влезет.
– Ну, тогда обязательно придем.
Глава XI. Бегемот в луже
Галина, причитая и охая, как она устала и как она ненавидит предстоящий экзамен и всю косметологическую науку, наконец уходит спать. Это лучшее время вечера, нет, это лучшее время суток. Никто ничего от меня не требует. Никто не ноет и не намекает, что я виноват во всех земных несчастьях. С наслаждением, как бегемот в прохладную лужу, я погружаюсь по самые ноздри в благословенную тишину. Тишина обнимает меня, смывает с кожи жар и суету очередного бессмысленного дня. Бегемот устал топтаться подушной, негостеприимной саванне. Его стала удручать необходимость ежедневно покидать лужу и отправляться на поиски пищи. Как хорошо было бы остаток дней провести в своей персональной луже, не думая ни о чем, ничего не делая и как можно меньше соприкасаясь с другими бегемотами. Мечты, мечты…
Я сажусь за компьютер и открываю почтовый ящик. Как всегда пришел невод с одною тиной. В ящике только спам – предложения удлинить или укрепить. А что если, предположим, у меня как раз наоборот: все слишком длинное и твердое? Что вы можете предложить такому сегменту рынка, господа спаммеры, а? Почему-то я не вижу предложений об укорочении или умягчении. Вот какой спам нам нужен – я бы с удовольствием его читал и даже пересылал бы его друзьям и знакомым. Всем было бы лестно.
Я удаляю с десяток посланий, но вдруг на одном задерживаюсь. Все как обычно: заголовок приветствует меня жизнерадостным «Хелло», в графе «от кого» чье-то длинное имя. Бла-бла-бла, Вероника! Судя по количеству букв в фамилии, точно не Дикая Роза. Талицкая… Вероника Талицкая. Ядрена мышь! Так звали мою соседку в общаге. Убойный был бабец. Лет этак пятнадцать назад. Не ожидал, не ожидал внимания к своей скромной персоне.
Меня охватывает благодушие, даже легкая эйфория, как перед неминуемой пьянкой. Открывать письмо я не спешу и пытаюсь представить, что Вероника могла мне написать. В голову, само собой, лезут первые строки из письма Татьяны к Онегину. Все-таки приятно вообразить себя Онегиным. Я поглаживаю воображаемые бакенбарды. Поглаживал бы реальные, да они в последнее время стали, черт возьми, заметно седеть – пришлось сбрить. Летит, летит времечко. Да и сама Вероника давно уже, как здесь говорят, не весенний цыпленок. Взрослая такая курица стала, крупная наверно. «Я к вам пишу, чего же боле…» Чего же боле? Как насчет того, чтобы в свое время не выпендриваться и наградить вниманием и лаской влюбленного джигита? А то, блин, воротила нос, да с таким видом, будто не последние места в хит-парадах занимала. Впрочем, в рейтинге обитательниц общежития, который еженедельно составлял и вывешивал у себя над кроватью мой сосед по комнате, она не покидала