– ещё одна игрушка. Но Кони не ушёл, ещё 20 лет собирая лавры либерала, борца с самодержавием. Засулич умерла в 1919 году, похоронена на Волковском кладбище, участок «Литераторские мостки», рядом с Плехановым. Позже на «Литераторских мостках», недалеко от могилы Засулич, перезахоронили прах Кони, перенесённый с Тихвинского кладбища Александро-Невской лавры.
Что ж, очищение территории Лавры можно, конечно, приветствовать, но… грустно всё это, господа.
Философическая истерия
Прошло три года, террор стал светской модой, и в 1881 году убили царя Александра II. Идёт суд над террористами, и накануне вынесения приговора в Петербурге в зале Кредитного товарищества во время своей публичной лекции модный философ Владимир Соловьёв вдруг сказал о цареубийцах: «Царь должен простить. Если он христианин, он должен простить. Если он действительный вождь народа, он должен простить. Если государственная власть вступит на кровавый путь, мы отречёмся от неё». Свидетели: «Невозможно передать, что творилось в зале. Какой-то массовый экстаз. Восторженная молодёжь вынесла оратора на руках…»
Не думайте, что тот спич был единичным всплеском: ну, захотелось философу проехать на «руках восторженной молодёжи» метров тридцать от кафедры до гардероба, или чуть далее, по маршруту Засулич и её адвоката… Нет, вся многолетняя, даже удивительно, насколько ещё неоценённая работа Соловьёва – это разрушение смысла русской государственности. Именно он протянул бикфордов шнур от эпохи терроризма, Нечаева, Засулич, их истеричных подражателей к двум последним царствования императорской России.
Признание громадного значения философа Соловьёва можно найти в работах его последователей: Бердяева, Булгакова, Франка, Андрея Белого, Блока… в общем, тех, кто этому значению придавал другой, противоположный знак. Соловьёв «стоял у истоков русского «духовного возрождения» начала ХХ века, «русского духовного ренессанса» (Н. Бердяев). В другом месте Бердяев этот «ренессанс» назвал Серебряным веком. Хотя точное авторство термина «Серебряный век» ещё обсуждается (называют и Маковского, и Оцупа), более-менее доказано, и «Сменовеховцами» особенно убедительно, что этот «ренессанс» духовно подготовил катастрофу 1917 года. Выяснение роли влияния Соловьёва – это как раз зачёркивание одного «вдруг» в истории России, а именно: «Почему-то во время Русско-японской войны 1904–1905 годов… вдруг оказалось, что значительная часть российской публики яростно болеет за японцев, аплодируя, передают каждое известие об их победах, постоянно преувеличивают потери русских войск, создавая определённое давление на правительство».
Как-то эксперты Ширяев и Смирнов в одной передаче «Исторического канала» убедительно раскрывали лже-арифметику, механику искажения цифр наших и японских потерь в 1905 году… Но откуда вдруг взялась сама прослойка российского общества, энергично распространявшая эти ложные цифры? Это же и вправду странно, особенно если сравнить с общественным мнением в России