мне прямо в лицо; ну, и, конечно, подтвердил, что у работников Комитета государственной безопасности и на самом деле имеется такое право – задерживать любого встречного и поперечного, и задержанный в любом случае обязан писать объяснение. А когда я ему возразил, что это противоречит законам советского общества, то он не то чтобы расхохотался, а мне даже показалось, что от смеха у него выступили слезы, и со слезами на глазах он предложил мне подать на КГБ в суд.
– А вы подайте, подайте! – Он уже прямо чуть не приплясывал. – Может, у вас что-нибудь и получится. Видите, как мы здесь все дрожим… – И в каком-то душевном порыве он опять загримасничал и затрясся…
И даже Федор Васильевич, при всей своей деликатности, и тот не выдержал и как-то скромно заулыбался. Я уж не говорю о том самом типе, который все тут же вертелся и все продолжал ссылаться на честное слово коммуниста.
А когда они оба вышли, то Федор Васильевич меня даже упрекнул:
– Вот видите, Анатолий Григорьевич, и начальник отдела вам тоже подтвердил, а он же врать не будет.
И тут на меня как будто вдруг что-то нашло, какое-то затмение. Наверно, все-таки эти двое оказали на меня психологическое воздействие.
Я нахмурился:
– Ну, хорошо, я отвечу на ваши вопросы. Но только я на них отвечу по-своему.
Услышав эти слова, Федор Васильевич просиял, и мне даже показалось, что он на своем стуле подпрыгнул.
– Ну, конечно, по-своему! Конечно, по-своему! – и скорее, пока я, чего доброго, не передумал, сунул мне авторучку и придвинул пустой лист.
Он ко мне перегнулся:
– Напишите вот здесь с правой стороны наверху – «В Магаданское отделение Комитета государственной безопасности». А посередине – вот здесь (и он еще раз показал) – «Объяснение».
Я отложил авторучку в сторону:
– Нет. Так я писать не буду.
Он забеспокоился:
– Ну, почему?
И я опять ему стал втолковывать, что я не имею никакого желания писать в Магаданское отделение Комитета государственной безопасности объяснение. ОБЪЯСНЕНИЕ – это, значит, в чем-то провинился. «Тогда покажите обвинение».
– Ну, такая, – он уже как бы оправдывался, – существует форма…
Но я его перебил:
– Я напишу… Ответы на вопросы (он немного поморщился)… – и тут я задумался, – которые были мне заданы 8 июня 1973 г. полковником Комитета государственной безопасности (я уже писал) тов. Горбатых Ф.В. (он поморщился еще больше и заметил, что этого бы писать не следовало, но согласился и с этим). – Потом я сделал паузу, и Федор Васильевич, продолжая держать меня на прицеле, застыл…
Я подумал и написал:
«Политически невыдержанных магнитофонных записей, а также политически невыдержанных литературных произведений (своих и чужих) не имеется…»
Федор Васильевич дотронулся до моего локтя и перед «не имеется» велел мне чуть повыше аккуратно дописать «у меня», «а то, знаете, так