идти учителем в город Торопец (это в нынешней Тверской области). И снова знакомая черта – в детстве и юношестве Соловьев отличался религиозностью. Разочаровался в религии он уже в сознательном возрасте.
По соседству с местом работы Соловьева находилась коммуна, организованная землевольцами. Помимо прочего эти ребята держали и кузницу. Молодой учитель увлекся их идеями и причем очень серьезно. Он поступил в коммуну молотобойцем.
Впоследствии то ли из-за финансовых трудностей, то ли из-за давления местных властей коммуна перебралась под Саратов – Поволжье было тогда одним из центров народнического движения. (Все эти народнические структуры входили в местную организацию «Земли и воли».)
Однако, в конце концов, Соловьев в этих играх разочаровался. Тем более что местные лидеры «Земли и воли» запрещали вести агитацию среди крестьян. Дескать, еще не время. Скучно ему стало.
И вот тут-то Соловьев самостоятельно приходит к идее цареубийства. С этим он и приезжает в 1879 году в Санкт-Петербург. Собственно, от местной организации Соловьев просил только поддержки, собираясь осуществить главное дело сам.
Его приезд разжег тлевшие противоречия. По поводу убийства царя в петербургском комитете «Земли и воли» вспыхнула острая дискуссия. Подчеркну – какие-то морально-нравственные вопросы не обсуждались. Это вам не декабристы с их рефлексиями. Просто не все из землевольцев полагали, что убийство Александра II пойдет на пользу делу революции.
Лидером противников был Георгий Валентинович Плеханов, будущий «отец российского марксизма». Он считал убийство императора совершенно бессмысленным. Плеханов сказал просто классическую фразу: «Единственное, чего вы добьетесь, – что после имени “Александр” прибавится еще одна палочка».
Лидерами убежденных сторонников «убийства медведя» (это такой у них был сленг) являлись Андрей Иванович Желябов и Александр Дмитриевич Михайлов. На что они рассчитывали – понять сложно. Их взгляды были весьма смутными. Как, впрочем, и у большинства экстремистов. Как блестяще спародировал мировоззрение ультрареволюционеров «митек» В. Шинкарев: «Земля содрогнется; совесть народная проснется; еще неизвестно, но что-то будет».
Террористы-народники не очень хорошо понимали, какого именно результата они хотят достичь убийством царя. Но если обобщить их путаные высказывания, то выходит, что террористы полагали: после «акции» зашатается та самая гранитная стена «народного монархизма», в которую постоянно упирались народники. С чего они так решили – не очень понятно. К примеру, Соловьев считал:
«Смерть императора может сделать поворот в общественной жизни; атмосфера очистится, недоверие к интеллигенции прекратится, она получит доступ к широкой и плодотворной деятельности в народе; масса честных молодых сил прильет в деревню, а для того, чтобы изменить дух деревенской обстановки и действительно повлиять на жизнь всего российского крестьянства, нужна именно масса сил, а не усилия