наконец удостоила его мимолетным взглядом. И, кажется, намеком на улыбку – мелькнувшую и тотчас вслед за тем исчезнувшую.
– Здесь прекрасно.
В последние годы танго, возникшее в Аргентине и вошедшее в моду на парижских «балах апашей», производило фурор по обе стороны Атлантики. И неудивительно, что танцевальная площадка немедленно заполнилась парами, с большей или меньшей грацией выполнявшими разнообразные фигуры, причем выполнение это в зависимости от мастерства варьировало от пристойного до смехотворного. Партнерше Макса меж тем легко удавались самые сложные па – причем и классические, ожидаемые и предусмотренные, и такие, которые он, с каждой минутой все больше доверяя своей даме, изобретал на ходу, в свойственных ему изысканно-простом стиле и чуть замедленном темпе, а она, ни разу не сбившись, не потеряв ритма, следовала за ним естественно и свободно. И тоже получала явное удовольствие от движения и музыки – об этом можно было судить и по улыбкам, которыми после каких-нибудь особо замысловатых фигур теперь иногда одаривала Макса, и по тому, что время от времени ее золотистый взгляд, возвращаясь из неведомых далей, на несколько секунд обращался к партнеру.
Во время танца Макс наметанным глазом терпеливого охотника изучал мужа своей дамы. Он привык оценивать женщин, с которыми танцевал, еще и по тому, какие у них мужья, отцы, братья, сыновья, любовники. Одним словом, мужчины, сопровождавшие их кто горделиво, кто высокомерно, кто со скучливой досадой, кто с равнодушной покорностью судьбе – и роднила все эти разнообразные чувства лишь их принадлежность к сильному полу. Многое могут рассказать о человеке булавка в галстуке, часовая цепочка, портсигар и перстень, толщина бумажника, полуоткрытого при расплате с лакеем в ресторане, покрой костюма и добротность ткани, из которой он сшит, стрелка на брюках и глянец на башмаках. И даже узел, каким повязан галстук. Все эти сведения позволяли Максу Косте в такт музыке намечать цель и определять пути к ее достижению, а выражаясь прозаически – переходить от бальных танцев к занятиям более прибыльным. Прожитые годы и знание жизни сошлись воедино в словах, сказанных ему семь лет назад в Мелилье графом Борисом Долгоруким-Багратионом – капралом первой роты Иностранного легиона – за полторы минуты до того, как от бутылки сквернейшего коньяка его вывернуло наизнанку на заднем дворе борделя некой Фатимы:
– Вот что я тебе скажу, милейший мой Макс: женщину нельзя оценивать саму по себе. Женщина помимо того – и сверх того – это мужчины, которые у нее были, есть и еще могут быть. Без этого ни одну невозможно понять… И тот, кто примет весь список, тот и завладеет ключом от ее сейфа. И проникнет в ее тайны.
Когда музыка смолкла, Макс, проводив даму до места, смог разглядеть поближе мужа – элегантного, уверенного в себе господина за сорок. Его никак нельзя было назвать красавцем, но привлекательности ему добавляли тонкие, выхоленные усы, волнистые, уже