с Леманном, забрать информацию, в зависимости от важности, с Конфуцием эвакуироваться в Россию. При отказе от эвакуации действовать по обстановке. Либо отдать деньги Рихарду и убыть на Родину, либо ликвидировать Ланге, деньги и информацию привезти домой. По Леманну – по обстановке. Можно и «зачистить». Они в Центре совсем с ума сошли? Я же не мясник и не киношный разведчик, который расстреливает все, что движется.
Ладно, был бы конкретный приказ на ликвидацию. А здесь – на мое усмотрение. Могу стрелять, могу не стрелять. Догадываюсь, что мне в сумку они забудут положить оружие. Тащить его через границу – безумие, несмотря на то что в Европе все спокойно, полицейских мало, они не спрашивают просто так у прохожих документы, как в Москве. Но там целая система своих уловок. Газоанализаторы на вокзалах и в крупных центрах. Они улавливают запах пороха, ружейной смазки, взрывчатки. Всюду стоят камеры. Автоматически выделяют и сигнализируют о скрытом ношении оружия. Тогда уже подключается полиция и охрана. Преступный элемент знает это, поэтому и сидит в своих гетто и не сильно высовывается наружу, знает, что поймают.
Еще несколько часов я рассматривал различные варианты. В сотый раз перечитывал послание. Вглядывался в присланные фотографии. Рассмотрел покойную девушку. От нее началась эта история. От ее любви с капитаном. Не было бы любви, не было бы и последствий. И была бы ты жива, Татьяна. Училась же, изучала экономику. Сейчас была бы уже почтенная мать семейства или бизнес-леди. Училась-то хорошо – из провинции, они зубами грызут гранит науки, есть шанс вырваться из нищеты, и они его не упускают. Жаль, девочка, очень жаль, что так все сложилось. И мне придется лететь на встречу с твоим возлюбленным. Только вот вопрос – зачем? Кто он? Какой он? Для чего ему шпионские игры? Он же, когда был в России, не выходил на связь. Хотя мог бы. Сейчас-то ему зачем все эти приключения на его седую голову? Он хороший человек, а Татьяна? Зачем ему три миллиона? Он не понимает, что убивают за меньшую сумму? Эх, Таня, Таня! Что же ты наделала-то? И с собой, и с нами. Как месть сквозь десятилетия за поруганную любовь и оборвавшуюся жизнь! Ладно, спи спокойно, дорогой товарищ! Да упокоится душа твоя!
Ноги на столе, в одной руке смартфон, в другой – стакан с ромом. Приподнял стакан, показал его фотографии покойницы, выпил за нее. Удалил из телефона всю информацию. Умылся – спать.
Через сорок часов я был в Лейпциге. По документам я стал Александр Гольдман. Спасибо, что немецкую фамилию присвоили, а не еврейскую. Тогда бы мне пришлось добывать документы самостоятельно. Несильно жалуют евреев в оттоманском гетто. И выходило, что я – электрик. Тоже неплохо. Зато есть легенда, под которой я проникну в турецкий квартал.
Комплектов документов несколько. Мое лицо на фото. Не одна и та же фотография. Несколько старше, моложе. Разная одежда. С легкой улыбкой и без. Лицо усталое, лицо счастливое. Прически разные.
Ночью в Рио я придумал несколько ходов. Необходимо оборудование. Посетил