на нитки, из которых вязали одежду – хоть что-нибудь, чтобы прикрыть тех, кто иначе остался бы голым.
Предметы из дома Йорка взял человек, обладавший не только хорошим вкусом, но и относительно грамотный. Значит, сбыть их он мог примерно такому же, как он. Некоторые предметы роскоши не годятся для владельцев ломбардов – на них ничего не заработаешь.
Питт шел обратно, поднимаясь от реки по паутине переулков к Мейфэр и Хановер-клоуз. Обычно каждый вор работает в своем районе. Проследить украденные вещи не получается, и поэтому лучше начать с местных воришек. Если это один из них, то слухи об ограблении должны были достичь тех, кто промышлял этим ремеслом. Если это дело рук чужака, кто-нибудь все равно знает. Полиция расследовала дело, и это не секрет. Но у преступного мира свои источники информации.
Добравшись до Мейфэр, Питт потратил еще полчаса, чтобы найти нужного человека – маленького, тощего, кривоногого мужчину неопределенного возраста по имени Уильям Винселл, известного также как Горностай. Он сидел в самом темном углу таверны, пользовавшейся особенно дурной репутацией, и уныло смотрел на полпинты эля в грязной кружке.
Питт опустился на свободное место рядом с ним. Горностай с яростью посмотрел на него.
– Чё ты тут забыл, чертов лягаш? Или ты думышь, что мне будут доверять, ежли увидят в компании с таким, как ты? – Он посмотрел на жалкую одежду Питта. – Думышь, обрядилси в енто тряпье и никто тебя не узнает? От тибе все равно несет лягашом, твои чистые руки никогда не знали работы, а сапоги, – он даже не потрудился взглянуть на ноги Питта, – выглядят как чертовы баржи! Хочешь мине загубить?
– Я уже ухожу, – тихо сказал Питт. – Собираюсь пообедать в «Собаке и утке», примерно в миле отсюда. Может, составишь мне компанию, скажем, через полчасика? Я закажу стейк и горячий пудинг с почками; миссис Боулз их отлично готовит. И еще сладкий пудинг с изюмом и кремом. Возможно, пару стаканов сидра из Западных графств.
Горностай с усилием сглотнул.
– Вы жестокий человек, миста Питт. Мабудь, вы хотите, шобы старого пройдоху вздернули? – Ребром ладони он провел по шее под ухом, словно изображая петлю.
– Возможно, в конечном счете, – согласился Питт. – Но в данный момент – только информацию об ограблении. «Собака и утка», через полчаса. Приходи туда, Горностай, иначе мне придется найти тебя в другом месте, не таком приятном – и не таком приватном. – Он встал, опустил голову и, не оглядываясь, протиснулся между посетителями и вышел на улицу.
Тридцать пять минут спустя, когда Томас с кружкой сидра, яркого и прозрачного, как бабье лето, сидел в более приличном зале таверны «Собака и утка», появился Горностай; он подошел неуверенной походкой, провел пальцами по грязному воротнику, словно оттягивал его от шеи, и скользнул на лавку напротив инспектора. Потом несколько раз оглянулся, чтобы удостовериться, что знакомых лиц нет, только скучные и добропорядочные клерки и мелкие торговцы.
– Стейк