проступала на твоем челе. Печать эта рождала у тебя печаль. Когда такие же, как ты сидели у костра и играли в простые игры. Ты тоже сидел у того же костра. Костер этот согревал тебя так же, как и всех остальных. Но искры горящего пламени отражались в твоих глазах по-другому. Радостью и весельем, беззаботностью и детской непосредственностью – у других. А у тебя – какой-то недетской задумчивостью, освященной твоим детством. Взрослой рассудительностью, освещенной бликами ночного огня. Искры его вылетали из твоих глаз и вместе с другими искрами поднимались в ночное небо. А там – становились далекими звездами. То, что радовало других, вызывало у тебя грустную улыбку. Когда же ты сам начинал говорить, другие переставали улыбаться. Не потому что слова твои были глупы. А потому что они были мудры не по-детски. Огонь, горящий внутри тебя, был сильнее огня, горящего снаружи. Твой огонь хотел согреть всех. Но им было достаточно обычного костра. Твое пламя не находило ответного признания. Ты хотел поделиться своим теплом, но твоего тепла никто не хотел. Ты хотел разделить чистоту своего пламени, но разделить ее было не с кем. Дым от земного горения не оставлял места чистоте твоего огня. И твой огонь, не находя выхода, сжигал тебя самого. Это чувствовалось. Это было видно. Но как всегда – только тем, кто готов был это увидеть. Если бы не твое детство, ты, вероятно, не дожил бы до своей юности. Твой огонь сжег бы тебя раньше. Но ты был ребенком. И это – спасало тебя. Когда твое чрезмерное горение встречалось с солнечным светом, ты, как и все остальные, бросался с разгона в прохладное море. Море спасало тебя от твоего же огня. Оно берегло тебя с самого детства. Море спасало твое детство. Сейчас я понимаю: море спасалось твоим детством. Оно – согревалось им.
Знаешь ли ты, что море любит людей? Хотя оно, как и все мы, любит наслаждаться своим одиночеством. Долгие месяцы оно не видит людей. Люди встречаются с ним только тогда, когда приносят ему свои дары. С палубы какого-нибудь буксира, грязной и ржавой баржи, утлого лайнера с красивым, но лживым именем. Ложь недостойна великого моря. Море не любит лжи. Оно – живое и любит правду. Оно – больше человеческой лжи. Оно – отраженье Божественной мудрости. Море может утопить в себе любую ложь. Не то что какую-то баржу, а если нужно – и половину земли. Но в этом судьба моря – служить людям даже тогда, когда они этого не замечают. В ответ на свои дары, море получает дары от людей. Люди – тяжело больны. И поэтому каждый человек ходит в море со своим судном. Когда судно переполнено – его содержимое люди выливают в море. Говорят, моряки не могут без моря жить. Наверное, так же, как космонавты – без космоса. Попав в безбрежную стихию, человек сразу же оставляет в ней следы своего пребывания. Расставляет свои буйки, метит территорию: "Смотрите, братья по разуму: я – человек и я был здесь!" Царапает своим тупым разумом на бесконечной глади: "Здесь был я!" А другие люди, живущие возле моря и любящие его постоянно и непосредственно, удивляются "неожиданной" жестокости моря, которое все они так любят. А море время от времени возвращает человеку – его,