показал наличие в организме некоего «австралийского антигена» – спящего вируса гепатита. Человек может носить его в себе десятки лет, как довольно часто и бывает, и никогда не заболеть этой болезнью. Но присутствие его в организме не исключает эту возможность на 100 процентов. И все же даже самая ничтожная доля проявления такого серьезного заболевания во время космического полета заставляет медиков говорить его носителю бесповоротное «нет».
Не менее серьезным критерием отбора является реакция организма в целом и отдельных органов на специальные нагрузки, иногда отдаленно, а порой и впрямую моделирующие те, что ожидают человека на старте, в космосе или при возвращении оттуда. Врачей интересует поведение твоего вестибулярного аппарата и зрения, сердечно-сосудистой и выделительной систем во время различных физических нагрузок, всевозможных вращений, медленных и скоростных перепадов внешнего давления при перераспределении кровообращения в нестандартных положениях тела и тому подобных аттракционов. На медицинский космический отбор работают лучшие силы – если возникают какие-то сомнения, спорные мнения у здешних врачей, то обследуемый буквально на следующий день попадает в центральные гражданские и военные медицинские институты на соответствующие консультации научных светил.
Мне довелось побывать у двух, и каждый произвел свое, совершенно неизгладимое впечатление. Первый – военный отоляринголог, полковник А. Банюк, к которому меня повезли после возникновения проблем с носовой перегородкой. Дело в том, что в далеком детстве я получил довольно чувствительный удар по носу, после чего хрящевая перегородка внутри стала искривленной. Это обстоятельство практически никак не отражалось на моей земной жизни – как уже упоминал, мне даже довелось стать мастером спорта по легкой атлетике, – а вот врачи-лоры в стационаре уцепились за эту ерунду. Мол, придется оперировать, с такой перегородкой лететь нельзя. Я – ни в какую! Зачем делать операцию, когда до полета еще ой-ой сколько? Да и вообще неизвестно, состоится ли он. Меня поддержали некоторые врачи. Короче, мнения разделились, и спорного пациента повезли к этому самому светилу, Банюку Он сразу произвел на меня жуткое впечатление: здоровый, как бык, руки – бревна, пальцы – сардельки. Как мне еще показалось, без сердца. Потому что как только глянул он на меня, так сразу и заявил: резать!
– Мое мнение, – говорит, – надо перегородку исправлять.
Сопровождающая меня врач стационара Л. Захарова попыталась робко уточнить:
– Помешает она в нынешнем виде космическому полету?
– Ему не то, чтобы для полета – для жизни на Земле лучше ее исправить, – отвечает невозмутимый Банюк. – И дышать будет лучше, и выглядеть станет симпатичнее. Да я его в один момент прооперирую – это пара пустяков!
Я уже, было, решил, что тут моей перегородке и конец: прямо сейчас он меня и соперирует… Начали торговаться. Самое большее, до чего мы с ним смогли договориться,