как? – заинтересованно подался вперед Мэй.
– Там вообще все смешно получилось, – махнул рукой Сумеречный. – Я-то сначала думал, что меня заклятие в другой мир выбросило. Потому успел смириться, что застрял в лучшем случае надолго. А то и навсегда… Но однажды я вдруг начал жаловаться несмышленой Еве на жизнь, а потом заявил: «Хорошо бы сейчас домой попасть!» И сразу же оказался дома!
Мы посмеялись над такой иронией судьбы, а затем уставились на Димару.
– Давай, Ди, – мягко проговорил Вираэль, – поведай нам свою историю.
Амазонка тяжело вздохнула, отодвинулась от меня на самый край балки и зябко обхватила себя руками.
– Вы… со мной общаться не захотите, – тоскливо сказала она и опустила голову.
– Глупость какая! – возмутилась я.
– Действительно, Ди. – Миатэ присел рядом с ней на траву. – Мы знаем тебя. Ты не могла сделать ничего настолько плохого.
– Еще как могла, – мрачно произнесла амазонка и решительно выпрямилась. – Ладно, будь что будет…
Что-то мне подсказывает, что Димара просто взвалила на себя несуществующую вину. И теперь с упоением мучается угрызениями совести…
– Когда мне исполнилось восемнадцать, – начала свой рассказ подруга, все так же не глядя на нас, – мне хотелось свершений. Подвигов. Настоящих битв… И я уговорила наставниц, чтобы меня отпустили на какую-нибудь войну. Они посовещались и решили, что это будет неплохой опыт… – Она горько рассмеялась. – Да уж… опыт получился что надо. Тогда в Седьмом мире, в Катерании, назрела гражданская война.
Когда амазонка назвала страну, мужчины тут же понимающе переглянулись. Похоже, они знают, о чем пойдет речь.
– А я была юная, глупая, – продолжала Димара, – думала, раз народ восстал, правда на их стороне… Это еще хорошо, что у меня боевой романтизм в одном месте играл: я всегда носила маску, не называла настоящего имени и расы. Иначе… сейчас стыдно было бы по улице пройтись.
Казалось, Вир почти не дышит. Он не мигая смотрел на подругу и, казалось, впитывал каждое слово. Мэй, наоборот, опустил голову и рассеянно гладил траву, будто и не слушал вовсе. Ох, как мне все это не нравилось!
– Бунтовщики были безмерно рады получить меня в свои ряды. – По губам Димары скользнула саркастическая улыбка. – Еще бы… Я для них все делала – продумывала тактику и стратегию, учила вести боевые действия и партизанские вылазки. И считала, что совершаю благое дело… Пока победившая чернь не решила казнить аристократию. Показательно. Всю. Включая женщин, стариков и детей.
Боль и отчаяние подруги больно хлестали по моим нервам. Я зажала рот, чтобы не закричать. Если амазонке так больно сейчас, по прошествии почти пяти лет, то каково ей было тогда?
– Я ничего не смогла сделать. – Ее голос упал до шепота. – Пыталась, кричала… но мне прямым текстом сказали – спасибо за помощь, свободна. И я… ушла. – Димара всхлипнула и закрыла лицо руками. – Что я могла сделать?! Мне до сих пор кошмары снятся…
Она