настолько была озабочена тем, о чем она поведала Бюльону, что под предлогом поездки в свой дворец, который возводился в пригороде Сен-Жермен98, велела передать приказ президенту Жанену прибыть туда же. С ним она говорила в том же духе, наказав ему передать это его сообщникам.
Эти ее разговоры еще не закончились, когда министры посоветовали ей предложить Принцу, дабы лишить его предлога для недовольства, крупные суммы на приобретение земель; они считали, что следовало выиграть время с помощью денег, а не ослаблять государство спорами из-за городов, что могло привести к тяжелым последствиям.
Щедроты Королевы не произвели большого впечатления на Господина Принца; Шато-Тромпет и Перонн слишком засели у него в голове, как и в голове герцога Буйонского, чтобы они не попытались придумать что-нибудь еще. Маркиз д’Анкр подсказал им, что лучше сделать; понимая, что доверие Королевы к нему подорвано, и не зная, как поправить положение, он посоветовал им выразить открыто свое недовольство и удалиться от двора: в этом, по его мнению, не было ничего опасного. Было ясно, что де Гиз и д’Эпернон так нагло поведут себя при Королеве, что заставят ее снова призвать их к себе, как это уже случилось однажды, когда она призвала Принца и Графа.
Герцог Буйонский, рассудив, что это скорее в интересах маршала, чем в интересах де Гиза и д’Эпернона, с самого начала отнесся к этому с недоверием. Он понимал, что удаление от двора стольких принцев и дворян было делом не пустячным и что прежде, чем на это решиться, им надобно крепко подумать. С одной стороны, было опасно зайти слишком далеко в противостоянии власти и Их Величествам, с другой – следовало опасаться, что малейшие проступки со стороны удалившихся будут представлены оставшимися Королеве как немалые и даже одиозные преступления, чтобы полностью уничтожить их в ее глазах.
Но в конце концов они все на это решились, после того как герцог Буйонский повидался с маркизом д’Анкром и договорился с ним от имени всех, что тот будет наблюдать за настроениями Королевы, давать им советы относительно того, что им предстоит сделать для их общего блага, что они также будут доверять ему, что они не станут затевать в провинциях смуты и будут вести себя подобающим образом, не давая серьезного повода жаловаться на них.
Принц отправился в Берри, герцог Неверский – в Италию, сопровождая м-ль дю Мэн к ее будущему супругу; г-н дю Мэн – во Флоренцию со своей сестрой, которая направлялась туда, чтобы навестить свои владения; герцог Буйонский выехал в Седан.
Роскошь в те времена была велика по той причине, что королевские деньги вовсю текли к знати, согласно симпатиям Королевы, так что все это было весьма далеко от умеренности времен покойного Короля; отсюда вытекало, что дворянство осаждало Королеву просьбами об увеличении содержания или стенаниями по поводу изменений, надеясь извлечь выгоду для себя; это вынудило Ее Величество запретить своим эдиктом ношение одежд с золотым и серебряным шитьем, позолоту потолков домов