часто посещали его мысли о сущности человеческих отношений. Он соглашался с мнением о беспредельной наглости «Гомо Сапиенса» в самооценке, и хотя сомнения постоянно терзали его, в глубине души надеялся на оптимистическое продолжение деятельности человека.
Еще в конце 70-ых, будучи за границей, что на время освобождало от идеологических запретов, он начал знакомиться с библией и обратил внимание, что суть этой книги – понимание взаимоотношений людей, причем не в большой зависимости от их экономического положения. И вовсе не технические достижения и успехи в решении насущных проблем, а путь преодоления себя и является главным для определения личности. Это было так ему близко «по профессии», и он начал это глубоко ощущать, сначала интуитивно, а потом на частных примерах радовался, что ухватил суть от глубокого понимания самой истины.
Ему не казалось странным, что в Евангелие говорилось все больше о мужчинах: Бог отец, Бог сын и Святой дух. Современная трактовка католической церкви уже смело олицетворяет богов с пришельцами иных планет. Но, что странно, и невольно бросается в глаза, – все они однополы или бесполы.
Значит, они и не нуждаются в размножении.
Тогда и бессмертие отвечало на многие вопросы бытия.
К тому же из библии Николаю Константиновичу было известно, что Всевышний лишил Адама бессмертия за то что, он не отказался от Евы, когда она ослушалась и вкусила запретный плод.
И теперь, когда его тянуло к мужчинам, он знал, как все это объяснить.
Николай Константинович понимал, что определенным шагом к бессмертию было продление жизни, к которому вело много факторов, но в социальном плане, конечно, это – осторожность, приспособляемость, которые увеличивали и благосостояние.
Мудрый Лао-Цзы был с ним единодушен:
«Моря и реки потому способны царствовать над горными потоками, что умеют быть внизу».
Из собственной практики Николай Константинович знал, что далеко не творческий порыв делают человека мудрым.
Он резонно считал, что большие деньги слишком волнуют, а вот небольшой или скорее немалый их запас дает колоссальную защиту от всех возможных катаклизмов бытия.
Вызов к директору вовсе не удивил Николая Константиновича. Хотя многое не произносилось вслух, сарафанное радио доходило до него через службу безопасности, да и профессия обязывала знать причину.
Он взял еще очень тонкое личное дело Всеволода, и пролистал его. Странная улыбка пронзила его.
Он даже не хотел развивать свое сопоставление, так оно было сейчас «в точку».
В назначенное время он сидел в приемной директора.
Уже около 20-ти минут они обсуждали с Леночкой текущие проблемы московской жизни и последние политические события, которыми обволакивают нас пресса и всевозможные телеканалы.
Неожиданно появился «сам» и молча, быстро прошел в кабинет. Леночка проводила его восхищенно-раболепным взглядом, зашла в кабинет и тут же вышла, приглашая кадровика.
Николай