была Дюран. Правда, в то время он был еще молод, теперь же ему было уже сорок пять…
Его занятия в конторе состояли в том, чтобы заносить в книгу имена и адреса тех, кто обращался за помощью, а также выслушивать иных посетителей.
Клиентка, что стояла перед ним, судя по костюму, была чем-то средним между кухаркой и селедочницей. Из тех, кого Париж называл «лихой бабой и сплетницей».
Каждую свою фразу она скрепляла понюшкой табака.
– Однако, матушка, пора на чем-то остановиться, – бесцеремонно перебил ее Бомаршеф, – вы непременно хотите переменить место?
– Еще бы, разумеется…
– В последний раз контора нашла вам отличное место, а вы и трех дней там не пробыли, ушли без всякой причины…
– Тогда не было нужды.
– Ну, а теперь?
– Теперь другое дело. Теперь деньги кончаются.
– И все-таки вам следовало оставаться там. А, может быть, вы там набедокурили?
Дама опустила глаза и начала жаловаться на трудности жизни у хозяев, на их непомерные требования, на ехидство и зависть молодых хозяек, что запрещают кухаркам танцевать и веселиться.
Бомаршеф, покачивая головой, слушал весь этот вздор. Но что поделаешь: его дело требовало подобной дипломатии.
Наконец, клиентка замолчала и вынула хорошенькое портмоне. Достав деньги за внесение своего имени в список желающих получить место, она положила их на стол.
– Так вы уж, будьте добры, – заканчивала она, – впишите мое имечко – Каролина Шимель. Постарайтесь уж дать мне хорошенькое местечко. Но так, чтобы ничего мне больше не знать, кроме кухни. На рынок я тоже люблю ходить сама и не желаю, чтобы хозяйка ездила на мне верхом!
– Хорошо, хорошо, дадим!
– Вот, если бы вам удалось найти мне местечко к какому-нибудь вдовцу или, еще того лучше, к молоденькой дамочке при старом муже… А послезавтра я зайду за ответом.
И заправившись еще одной порцией табака, она выплыла из конторы.
Поль, будучи свидетелем этой сцены, был просто уничтожен. Куда это его порекомендовал старый Тантен? И какую работу могут ему здесь предложить?…
Он уж было начал искать благовидный предлог, чтобы убраться восвояси, но тут дверь в глубине комнаты отворилась, и в контору вошли два господина.
Один был молод и щегольски одет, судя по всему – светский человек. Несколько иностранных орденов блестело в его петлице. Второй – типичный старик-провинциал, был одет в теплый мериносовый халат на вате, в бархатной шапочке на голове, вышитой, по всем признакам, его близкими. Редкая борода, аккуратно расчесанная, упиралась в снежной белизны батистовый галстук.
– Итак, мой добрый хозяин, – сказал молодой человек, – я могу надеяться, не правда ли? Не забудьте, как долго тянется это мое скверное положение…
– Я рад бы тотчас дать ответ, господин маркиз, – почтительно ответил старик в белом галстуке, – но я не единственный, кто решает… И потому необходимо посоветоваться…
– Но все же, дорогой хозяин, – заключил щеголь, – я очень рассчитываю