любоваться чарами ее тела, тереться золотистой чешуей о ее белые бедра и играть с ее кудрями, когда она плещется в воде!
Почему так дрожат тростники, хотя и нет ветерка?..
Потому что вблизи купается Мария Магдалина, изгибает свои бедра, вытягивает свои белые руки и пляшет над водой, словно радужнокрылая стрекоза.
Счастливый ручей! Ты протекаешь через ее красоту и уносишь с собою ее прекрасное отражение к голубоватым волнам озера.
Когда ты родилась, Мария, не Геката, а Афродита бодрствовала над криком матери твоей, баюкали тебя хариты и явилась ты, розовая, как Эос, сияющая, как мрамор Тентеликона, роскошная формами, как Коринфская колонна, Почему ты держишь свои груди в золотой сетке? Выпусти их. Пусть, словно белые голуби, они предшествуют роскоши твоей фигуры.
Я знаю чудесный садик, где цветут красные маки… Я хотел бы упиться ими навеки: это губы твои, Мария Магдалина!
Я знаю среди белых лилий свитое из лепестков розы гнездо наслаждений. Там хотел бы я уснуть без сил…»
– И я также! – узнала Мария грубый голос Катуллия.
– Не мешай, – остановил его Сципион. «Амур, – продолжал Тимон, пристраивай свой лук на бедрах Марии Магдалины! Стрелы твои пробьют самый крепкий панцирь, самый мощный щит и попадут прямо в сердце. Ты угодил мне в сердце, и я пил бы тебя, Мария, как кипящее вино, носил бы, как плащ!»
– Но на руках., – прервал Катуллий.
– Не мешай, – отозвалась на этот раз Мария, выступая из угла.
– Эвоэ! – воскликнули юноши.
– Заря всходит! – с восторгом вскрикнул Тимон.
– Сейчас сойдет, – засмеялась Мария, сбежала вниз по лестнице, а за ней Дебора.
– Наконец-то мы выманили тебя, – окружили они ее.
– А где лектика? – спрашивала Мария.
– Вот она, – ответил Сципион, сплетая вместе с Тимоном руки, и они понесли Марию, охватившую их за шеи.
Октавий с факелом и Саул, игравший на цитре, пошли впереди. Сзади сопел Катуллий, который тотчас же стал ухаживать за Деборой так настойчиво, что та запищала.
– Оставь ее, а то она потеряет мою шкатулку.
– Что она хранит в ней? Добродетель?
– Не о добродетели ее я тревожусь, но о моих драгоценностях., Несите меня к Мелитте!
– Мы лучше отнесем тебя к себе!
– Не сомневаюсь, но она ждет меня.
– Мы тоже ждали.
– Я обещала ей, а не вам!..
– Я и без обещания приму, – забурчал Катуллий.
– Иди к Коринне, медведь! – ответила ему Мария. – Я выбрал там уже весь мед, а ты полна сладости, словно улей.
– Но и жал также…
– Жала мне не нужно, у меня есть свое. Все замолкли, пробираясь через Кедронский поток.
– Ну, а теперь будьте приличны: нас могут люди видеть…
Мария соскочила, обтянула платье и закрылась вуалью. Октавий погасил факел, и все повернули в извилистую уличку.
Когда они остановились перед белым домом, окруженным высокой стеной, Тимон застучал щеколдой. Калитка открылась, и все пошли по красному