отметил, что мисс Смит уверенно и умело обращалась с норовистой лошадью. Вдобавок титул Рейнло с самого начала не вызывал у нее благоговейного трепета.
Необычно для платной компаньонки. Все указывало на то, что эта женщина принадлежит к тому же кругу, что и Рейнло. А если это так, почему же она довольствуется скучной ролью дуэньи при избалованной кокетке Кассандре Демарест? Даже отец Касси не мог похвастать знатным происхождением. Он приходился графу Эйвсону троюродным братом или еще более отдаленной родней. Слишком слабая связь, чтобы заглушить резкий дух торговли, которым разит от богатства Демареста.
Надеясь заставить Антонию разговориться, Рейнло неожиданно для себя признался:
– Я тоже. В Гемпшире. У моря. В обветшалой усадьбе, населенной своевольными детьми и еще более взбалмошными взрослыми.
Маркиз редко говорил о своем детстве. Слишком мало приятных воспоминаний оставили у него те дни.
Рейнло всегда считал свое воспитание неопровержимым доводом против ценности института брака. Его родители питали нескрываемое отвращение друг к другу. С каждым годом юный Николас все больше ненавидел отца, а когда вырос достаточно, чтобы составить независимое суждение, преисполнился презрением к своей мелочной, избалованной, самовлюбленной матери.
В их доме всегда бурлила толпа; не было конца череде бесконечно сменяющих друг друга разнузданных мужчин и женщин, детей, любовниц, слуг, родственников и прихлебателей. Изощренные политические интриги, достойные дворца османского султана, отравили детские годы Николаса. До одиннадцати лет единственным утешением мальчику служила любовь Элоизы, но подлец Демарест совратил сестру и отец навсегда отослал ее из дому.
Нет, Рейнло нисколько не прельщали сомнительные радости семейной жизни. Пусть им предаются другие, наивные глупцы, чей оптимизм приукрашивает жестокую реальность.
Антония смерила Рейнло взглядом, полным настороженного любопытства.
– Я не так представляла себе вас ребенком.
Рейнло знал, что Антония думает о нем в его отсутствие – возможно, проклинает. Но ее признание обрадовало его. Если он уже занимает мысли мисс Смит, то вскоре сможет занять и место в ее постели.
– А что вы себе воображали?
На губах Антонии мелькнула усмешка.
– Что вы с самого детства были исчадием ада, любимцем сатаны.
С каждым мгновением мисс Смит держалась все свободнее, раскованнее. Она наклонилась, чтобы подобрать опавший лист, и на этот раз уже не вздрогнула, задев плечом Рейнло.
Сквозь тонкую ткань рубашки маркиз почувствовал тепло ее тела. Его захлестнуло желание, но он вновь подавил в себе порыв схватить ее в объятия.
Нет, еще не время…
Он тихонько рассмеялся, ничуть не обидевшись на слова Антонии.
– Я был самым обычным ребенком.
– Сомневаюсь. – Зажав под мышкой хлыст, Антония принялась рассеянно рвать листок. Обрывки полетели ей под ноги, на тропинку. – Я всегда считала вас одиноким волком.