Мефистофель, протянул доллар и предложил заткнуться. Шеф колебался. Криминала в контракте не было, доллар был длинный, и ты решил чисто по-советски: мне что, больше всех нужно? Ты подписал, получил свой доллар, и мышеловка захлопнулась. Такую историю даже Шехерезада не рассказывала, потому что уже в то время она считалась старой и пошлой. Ты криминала не видел, возможно, не видишь и сегодня, но, когда вчера застрелили главбуха, ты понял, что стоишь на краю. Идти к шефу, признаться, что получаешь деньги не только у него, ты постыдился, решил обратиться ко мне: и человек новый, ты меня не предавал, и профессионал. Дальше произошло то, что произошло. Теперь я тебе расскажу, как ситуация ляжет дальше. Твою пятилетнюю Дарью мы на какое-то время убережем. Но, во-первых, только на какое-то время, а во-вторых, Мефистофель любит носить белые перчатки. Это так элегантно. Но, бывает, их снимает и в любой момент может шепнуть: «Да уберите вы этого грешника, у меня от одного его вида аппетит пропадает». Ну, как?
– А чем, собственно, вы, Лев Иванович, отличаетесь от Воланда? – севшим голосом произнес Байков.
– Верно, кругом шастают рогатые и козлоногие, и только Григорий Байков в серебряной тунике и с белоснежными крыльями.
– Я могу забрать Дарью и скрыться.
– А какая гарантия, что ты издалека не черкнешь в Россию несколько лишних слов? Никакой. Ты не скроешься, уедешь совсем не далеко.
– Да не знаю я практически ничего! Клянусь жизнью Даши!
– Верю, у тебя в руке фонарик с очень тонким лучом, но если ты его направишь в нужное место, я узнаю, за что убили главбуха и в каком месте зарыта собака.
– Меня тогда убьют мгновенно, а Дашу за компанию.
– А давай мы Дашу спрячем! Это сделаю я, причем сегодня. Ну, а мы с тобой мужики, обязаны драться.
– Надо подумать, Лев Иванович.
– Согласен. – Гуров взглянул на часы. – На раздумья выделяю тебе один час.
– Один час? – Голос у Байкова пропал, и Гуров понял его лишь по движению губ.
– Целый час, шестьдесят минут, уйма времени. – Гуров начал варить себе кофе.
Сыщик блефовал внаглую. Ведь если ставить условия, то подразумевается, что на отказ ты можешь применить силу. За спиной сыщика никакой силы не существовало. Опереться было абсолютно не на что. Байков мог не согласиться либо просто обмануть, и ничего Гуров не сделал бы, лишь утерся и начал снова от печки. Но уверенность, холодный тон и спокойствие Гурова произвели впечатление силы несокрушимой, а при сопротивлении и карающей.
– Час так час, – прошелестел пересохшими губами Байков. – Я здесь, в уголке, не помешаю?
– Какой разговор? – Чувствуя близкую победу, Гуров повеселел. – Вари себе кофе, требуется – выпей еще немного.
Байков не успел поблагодарить, как в кабинет быстро вошел Юдин.
– Как болящий? Оклемывается? Как успехи у службы безопасности? – Юдин был привычно энергичен, как всегда, безукоризненно одет, выбрит до синевы, гнал перед собой волну тончайшего французского одеколона.
Гуров взял его под руку так крепко, что шеф поморщился.
– Борис