однако, не отстраняясь. – Вечно вас выгораживаю перед маман.
– Точно-точно, – препротивным голоском хихикнула язвительная Светлана, заставив меня теряться в догадках, а на что она, собственно, намекала. Да нет, Морозову явно сороковник. А Лерка – молоденькая девчушка. Наверно, дело в чем-то другом.
– Может, уже поедем? – предложил измученный Фалалей. Сердце на щеке грустно сморщилось, а косичка на влажной погоде стала завиваться.
– Да, конечно, – спохватилась Малинова, аккуратно высвободила плечо из-под мужской головы и направилась к выходу.
Мы пошли следом, мысленно прощаясь с каждым фонтаном, мимо которого лежал наш путь к стоянке. Эх, не так гладко прошло мое знакомство с Петергофом, но тем не менее оно состоялось. Когда-нибудь я вернусь сюда, и все будет по-другому. У меня будет куча свободного времени, и я им распоряжусь так, как захочу.
– О чем призадумалась? – спросил рядом идущий Паша, держа меня под руку.
– Планирую, как скоро смогу сюда вернуться, – усмехнулась я, потому что знала, что озвученной эта мысль покажется немного забавной. Вроде как уехать не успела, а уже хочу назад. Павел думал точно так же, потому ответил:
– Мы пока еще не уехали. Так что наслаждайся последней минутой рая.
– Ты так сказал слово «рай», точно имел в виду диаметрально противоположное место. То, что под землей.
– А как ты думала? Откачивать стареющую пианистку, да так и не откачать, а потом надеть на себя вещь, на которой она померла… Не лучший у меня день.
Надо же. Выходит, хладнокровие Самойлова при попытках вернуть к жизни Агату Никитичну – это было напускное, ненатуральное. На самом-то деле Паша ой как переживал по этому поводу. Мне стало его очень жаль, и я прижалась к другу покрепче. Самойлов расцвел прямо на глазах, щеки зарумянились, и он принялся травить анекдоты, будто это вовсе не он пару секунд назад сокрушался относительно гибели человека. Посмотрев зачем-то в сторону Кеши, я уловила едва заметное движение его головы, выражающее неодобрение. Ничего себе, негр – и все туда же. Назло ему я прижалась к Паше еще сильнее. Самойлов от счастья завел песню про Катюшу. Металлисты его поддержали, руками изображая, точно подыгрывают на гитаре, но Жека всем троим покачал пальцем, чтобы заглохли.
– Пусть поют, – набросилась на Женьку Света. – Что у нас теперь, минута молчания будет? Подумаешь, тетка умерла.
– Света! – возмутилась Лера, вставая на сторону Логинова. – Терпеть не могу, когда ты такая!
– А что я сказала такого? Она была старая! И ее никто не знал!
– Знаешь, – встряла Катя, сверля гневным взором Барскую, – тебя я тоже не знаю. Может, умрешь, а? Что в этом такого?
– Катя! – обрушился Паша на подругу. Вроде как Светка за него заступилась, стало быть, нужно заступиться за нее. – Опять ты ведешь себя как стерва.
– Не обзывай мою подругу! – неожиданно для себя прикрикнула я и вырвалась из его руки, отойдя в сторону. – А ты че лыбишься? – наки-нулась я на Александрова, так как на сей раз в его глазах