шу на лето, баловался выращиванием самосада и искренне недоумевал: «Почему запретили табак? Да еще и законодательно? Да еще и статью прописали в Уголовном кодексе за его выращивание?».
Собственно, многие считали, что курит Миша не из-за табачной зависимости. Нет, табачную зависимость лечили, и он уж точно не прошел бы медицинскую комиссию на оператора наземной станции. Процедура у нарколога известная: «Откройте рот! Покажите язык! А что это он у вас такой желтый, а зубы с коричневым налетом?». Курит Миша как раз назло этому самому начальству, а именно – начальнику смены Сергею Владимировичу. Нашел-таки лазейку в правилах: там не прописано, что курить на станции нельзя, потому что по результатам медкомиссии однозначно предполагается, что в войска допускают только некурящих.
Сергея Владимировича раздражало в Мише все: казалось бы, бритая голова на военном объекте должна означать предел аккуратности, но Миша носил на ней тюбетейку; серая форма международных космических войск не предполагала какой-либо фривольности, но когда юнцу должны были врастить чип экстренного вызова в скулу, он попросил военного врача вставить его в дырку в мочке уха, где он в настоящее время уже и прирос. Так и ходил сержант по станции с «серьгой» в ухе. Сергей Владимирович клял военного врача, но тот разводил руками и говорил: «Международным Уставом не запрещено».
Мишу прозвали Кристмасом в прошлом году, через два месяца после его зачисления, как раз накануне Сочельника. Наземная станция Плесецк-13 находилась за полярным кругом, поэтому вырастить что-либо на станции не представлялось возможным, тем более в разгар полярной ночи. Посылки же от родственников доходили промороженными, так как их доставляли с почтовой станции Плесецк-5 простым крытым вездеходом. Тем не менее, в канун Рождества Миша пришел на смену, сел в свое кресло и смачно захрустел свежим огурцом.
– Откуда огурец? – загалдели другие сержанты.
– Дед Мороз принес, – ухмылялся Миша.
Сергей Владимирович, конечно, сразу попытался пресечь поедание свежих огурцов за пультом оператора, но в Уставе сказано, что космические войска наземной дислокации во время смены принимают пищу прямо в рабочем отсеке. Правда, там не оговорено, что эту пищу они получают из базовой столовой, потому что по международным меркам это само собой разумеется.
Сам Миша считал себя неудачником. Еще год тому назад он был студентом физико-математического факультета Санкт-Петербургского государственного университета, у него была девушка и даже кот. Но из-за пропусков занятий и веселых пирушек Мишу отчислили, а отец (профессор физики, между прочим) не стал терпеть такого разгильдяйства. Произошла безобразная семейная ссора со всеми этими «Ты сидишь на моей шее» и «Сколько можно кормить дармоеда». И юноша отправился служить по контракту в наземные космические войска, лишившись пирушек, девушки, которая вскоре нашла себе другого, и, разумеется, кота. Экзамены по физике и высшей математике он сдал легко, что позволило ему занять должность оператора по расшифровке полей на наземной станции Плесецк-13.
Сергей Владимирович сразу почуял в нем нерадивого сержанта, едва прочитав его биографию. Поэтому приучал Мишу к дисциплине, стоя с секундомером в начале смены и приговаривая: «Парамонов, вы опоздали на две секунды». За что и был наказан демонстративным курением табака в конце смены. Причем Миша не торопился покидать помещение операторской, выпуская дым и приговаривая: «Смотрите, Сергей Владимирович, я на пять секунд задержался».
Сейчас Миша позволил себе задержаться на три минуты и выпустил струю едкого дыма в крутящуюся в воздухе видеокамеру. Его приятель, тоже второгодок (а по стандартному контракту служили пять лет), Микко Пакконен шутливо зажал ему нос и рот своей большой ладонью, приговаривая: «Пустть тым пойтет из ушей».
Сергей Владимирович театрально возвел глаза к круглому потолку и сказал: «Еще три с половиной года это терпеть!».
***
Отсек Микко и Миши был аккуратно убран на всякий пожарный случай: вдруг начальник смены соблаговолит заглянуть в общежитие и проверить, откуда берутся огурцы и табак? Брались они вот откуда: под Мишиной кроватью была самодельно и самовольно выстроена маленькая, полтора на метр, тепличка с подсветкой, где ранее выращивались огурцы, а теперь – самосад.
Микко вытащил из рукава небольшую карту памяти и вставил в разъем ноутбука. Немного поколдовав, включил запись встроенной видеокамеры. На экране появилась поверхность планеты, отражающая свет красной звезды. Запись фиксировала изменения поверхности, высоты и впадины, и вдруг красная поверхность покрылась всполохами белого, желтого и зеленого цвета.
– Ничего себе добыча! Сейчас выложим в Интернет! – воскликнул Миша.
– Музыкки еще нетт! – возразил Микко.
– Да к черту музыку, выложим сам ролик! Это же отражение полюсного сияния на поверхности планеты в созвездии Центавра! Такое раз в сто лет встречается.
– Этто помехи. Я взял ролик в архиве «Помехи», он тридцатилетней давности.
– Стоп. А куда делся твой акцент? – вдруг насторожился Миша.
– Да какой к черту акцент? –