подумала: «Ну и что? Ей никогда не понять, как это было. Она говорит: „Портниха? В самом деле? Выиграла в лотерею? Как приятно!“ Я рассказываю, что у нас была огромная семья, а сейчас я – единственная, кто от нее остался. „Как жаль!“ – отвечает она, и мы сидим здесь, и так ничего и не было сказано. А она со своими синими бровями и как будто без глаз!..»
Томпсон снова застонал, а голова его стала медленно покачиваться взад-вперед, взад-вперед.
«Ну да, – рассерженно подумала Пибоди. – Поступай, если можешь, как лучше. Мне, пожалуй, мне единственной, вовсе ни к чему быть доброй!»
– Прекрасная музыкальная пьеса! – внезапно произнес Томпсон.
– Если уж музыка, так чтоб музыка – настоящая, да и такт они в порядке исключения соблюдают! Пибоди, суньте побольше денег в музыкальную шкатулку, у меня нет мелочи.
Миссис Моррис энергично бросила монеты в аппарат, но с места не двинулась. Раз им нужна музыка, пусть будет музыка… Да и голова у нее уже заболела… где-то в самом низу затылка. Стиснув зубы, она ждала, когда они наконец выпьют свое пиво.
Вернувшись назад в «Батлер армс», Томпсон, придержав перед ними дверь, с галантным презрением сказал:
– Мои дамы!..
Пибоди, стало быть, ее имя – Пибоди! Испуганная, занятая самой собой женщина-мышка, без подбородка, с седыми клочьями волос на голове! Но она, разумеется, могла бы быть еще хуже!
Вечером, в перерыве между прибывавшими автобусами с туристами, Джо снова прикатил в бар Палмера, чтобы снова услышать: почты ему нет. Он объяснил: возможно, речь идет вовсе не о письме, а лишь об открытке с красным крестом и адресом. Если там появится бумажка с крестом на его имя, он будет знать, что ему делать дальше.
– Крест, да, крест! – проворчал бармен, раскладывая на стойке оплаченные счета, все до единого перечеркнутые крестами. – Чего ты ждешь?
Джо ответил, что ждет лишь сигнала, чтоб отправиться в Майами или куда-нибудь в другое место, – это очень важно. Шофер из Лас-Уласа[11] высказал как свое личное мнение, что речь идет о контрабанде. Кое-кто мог бы разнообразия ради отправиться к своей старой бабке в Тампу[12].
– Я заболею из-за вас, – сказал Джо.
А бармен ответил:
– Боже ты мой! Нынче средь вас – будь то древний старец или новорожденный младенец – ни одного нормального не найдешь!
Тогда юноша, облокотившись на стойку, воскликнул:
– Ничего-то ты о Господе Иисусе не знаешь!
И, выскочив за дверь, с бешеной скоростью помчался вниз по улице.
Один из завсегдатаев, ухмыльнувшись, произнес:
– Неужто вы не понимаете, он из тех детей Господа[13], что бегают кругом по здешним улицам и заставляют государство заботиться о себе! У них разбит какой-то там лагерь в Майами. Они бредят Иисусом, а заразились этим с севера…
– Они – кто? Хиппи? – спросил бармен.
– Нет, теперь уже не хиппи. Это нечто иное.
– Буза и трепотня, – заявил бармен. – Та же самая буза, только по-другому.
2
Среди дня Линда располагала двумя