Рейс, сорок восемь лет, диагностированная параноидальная шизофрения. Вспомнит ли Рейс что-то из этого, когда очнется? Когда он попытается кому-то рассказать, назовут ли они его сумасшедшим? Алекс прекрасно знала, каково это. На этом столе могла оказаться я.
«Костлявые любят, чтобы они были как можно более чокнутыми, – говорил ей Дарлингтон. – Они считают, что это повышает точность предсказаний». Когда она спросила, почему, он просто ответил: «Чем безумнее victima, тем ближе она к Богу».
«Это правда?»
«Лишь тайна и безумие приоткрывают истинное лицо души[2], – процитировал он и пожал плечами. – Их банковские счета согласны».
«И мы не против? – спросила Алекс. – Что людей вскрывают, чтобы какой-нибудь там мистер Совершенство мог сделать ремонт в своем летнем домике?»
«Никогда не был знаком ни с одним мистером Совершенство, – сказал он. – Все еще не теряю надежды, – он помрачнел и, помолчав, добавил: – Остановить это невозможно. На умения обществ полагается слишком много влиятельных людей. До появления «Леты» их не контролировал никто. Если будешь возмущенно блеять, ничего не добьешься и лишишься стипендии. Или ты можешь оставаться здесь, делать свою работу и приносить столько добра, сколько сможешь».
Уже тогда она задавалась вопросом, является ли это беспристрастной оценкой ситуации и не связывает ли Дарлингтона с «Летой» так же крепко, как и чувство долга, его страстное желание знать все. Но она промолчала тогда и собиралась молчать сейчас.
Майкла Рейса нашли в одной из больниц в йельском Нью-Хейвене. Со стороны он выглядел, как любой другой пациент: это был бродяга из тех, что попадают то в психушку, то в тюрьму и то принимают лекарства, то снова слетают с катушек. В Нью-Джерси у него был брат, значившийся ближайшим родственником в документах и давший разрешение на то, что, как ему сказали, было обыкновенной медицинской процедурой для лечения язвы кишечника.
Ухаживала за Рейсом исключительно медсестра по имени Джин Гатдула, проработавшая три ночные смены подряд. Когда – казалось бы, из-за ошибки при составлении графика, – ей достались еще два вечера в больнице, она и глазом не моргнула и даже не подумала качать права. На той неделе, как могли заметить ее коллеги, она всегда являлась на работу с огромной сумкой. В ней лежал маленький холодильник, в котором она носила еду Майклу Рейсу: голубиное сердце для ясности, корень герани и блюдо горьких трав. Гатдула понятия не имела, для чего эта еда и какая судьба ждет Майкла Рейса, как и в случаях остальных «особых» пациентов, за которыми она ухаживала. Она даже не знала, на кого работает. Ей было известно только, что каждый месяц она получала позарез необходимый ей чек, благодаря которому могла вернуть долги, наделанные ее азартным мужем, игравшим в блэкджек в казино «Foxwoods».
Алекс не знала, воображение ли играет с ней злую шутку или она и правда чувствует исходящий от внутренностей Рейса запах молотой петрушки, но ее желудок снова угрожающе сжался.