все негодование, накопившееся за день, на примолкшего Чуба, застывшего с самым идиотским выражением лица, которое только может быть. Чуб и вправду не ожидал такого очевидного провала. Он рассчитывал, по меньшей мере, на скупую похвалу, вместо этого он был облит с ног до головы грязью.
– Да ты подонок, Чуб! Урод! Из-за такой лажи разбудил меня! Вытащил с постели, сволочь! Расстроил мне весь сон! Да с тебя не то что четыре шкуры драть надо, с тебя все десять лучше спустить. Чуб, слышишь? Я считаю до трех! Если ты не уберешься из моей квартиры за три секунды, тебе будет капец! Листья хочешь погрести на общественных работах или толчки драить? Хочешь – устрою?
Чуб, оглушенный его криком и перепуганный мыслью, что его карьере в «МосРиэлте» наверняка пришел конец, пятясь задом, как рак, ткнулся спиной в дверь и, не отводя глаз от лица разъяренного Мячикова, потянул ручку вниз. Он не сомневался, что наступил тот момент, когда его карьера висит на волоске, что одно неосторожное слово, возражение или замечание – и Мячиков не только уволит его, но еще запустит вдогонку бутылкой коньяка. Не помня себя от страха, Чуб выскочил в коридор, едва не сбив с ног жену Мячикова, и, судорожно открыв входную дверь, метнулся к спасительным лифтам. На улице он опомнился от страха, доведшего его до беспамятства, и, сев в машину, нервно стал курить сигарету за сигаретой, пытаясь успокоиться. В мрачных красках он рисовал себе начало следующей недели, когда Мячиков в любом случае накажет его за столь неожиданное вторжение из-за какой-то мелочовки. Чуб тщетно пытался найти причину, из-за которой Мячиков так разгневался, как гневался обычно на нерадивых сотрудников и никогда до этого момента на Чуба. Ему было обидно вдвойне: мало того что наорал, так еще и уравнял с другими, унизил и уничтожил.
Долго сидел Чуб в машине и все никак не мог успокоиться, раз за разом прокручивая в голове произошедшее, и только на пятой выкуренной подряд сигарете к нему вернулось самообладание. Мысли неожиданно метнулись совсем в другую сторону – от карьеры к деньгам, которые обещал ему за документы Охотников. Чуб был полностью уверен в том, что Охотников готов все продать, только бы найти деньги и купить эти документы. «Фанатик, – презрительно улыбнулся своему отражению в зеркале Чуб. – Больной человек. Думает, что накропает статейку, которая кардинальным образом изменит его жизнь». Нет, Чуб не из той породы, кто легко отказывается от денег при первой же трудности. У него всегда есть идеи, и он может найти выход из самого безвыходного положения, даже из такого, как сейчас. Пожалуй, с этими десятью штуками расставаться очень неприятно, особенно когда он нашел им достойное применение. Сегодня он решил поехать в клуб. А завтра заняться делом. Трудностей никаких не должно возникнуть.
От злости Чуб резко стартанул с места и стрелой вылетел на проспект, перед капотом едва успели поднять шлагбаум. На Кутузовском он уже поехал спокойнее, крепко сжимая руль и кому-то мстительно улыбаясь.
После ухода Чуба Мячиков, тяжело дыша, неподвижно сидел на диване, и взгляд его уперся