гуляли, развлекались. Всё зелёное пространство перед глазами было усеяно скачущими птицами. Порой между ними осторожно проскальзывала белка или две – они бежали покопошиться в маслодавильне, но при малейшем шорохе стрелой бросались прочь и оказывались на верхушке дерева. Дикие кролики были куда медлительнее и ленивее белок. Как заблудившиеся дети, они перебирали лапами с опаской и задумчивостью. В окружении этих зверей и пернатых нельзя было остаться невозмутимым. Я срезал бамбуковую палку, согнул её, как лук, и наделал ловушек для птиц. Если оставить ловушку в лесу, рассыпав немножко зёрен, то всегда можно было поймать пару-тройку горлиц, дроздов или фазанов. В снежные дни, когда птиц было по-прежнему много, мы с сестрой разбрасывали на снегу охапки рисовой соломы, рассыпали пригоршни крупы и заманивали добычу. Мы ставили над крупой перевёрнутое решето для золы и обкручивали вокруг его опоры верёвку, а конец её протягивали до дома. Оставалось только спрятаться и ждать. Как только птахи в поисках корма оказывались под решетом, мы дёргали за верёвку, опора падала, решето с мягким хрупом опускалось на землю и в ловушке оказывалось до десяти птиц за раз. Ничто не могло описать нашу радость. Это было, возможно, самое счастливое время моего детства.
В тот день мама полола со всеми сорняки на кукурузном поле, когда прибежал совершенно ошалелый дядька Вэньгуй и сказал:
– Мой брат умер. Я пришёл сказать тебе. Хочешь с ним попрощаться?
Мама не говоря ни слова опустила мотыгу и пошла с ним. Бригадир закричал:
– Сестра! Сейчас самая страда, куда ты потащилась?
– Умер Сюэминов тятька, пойду с ним проститься, – ответила мама.
– Столько лет как разбежались, какого чёрта?! Не пущу! – отрезал бригадир.
– Так это же Сюэминов родимый!
– Из-за Сюэминова тятьки всё бросишь? Да у Сюэмина этих тятек навалом! На всех не набегаешься!
Все заржали.
Мама знала, что бригадир специально издевается над её многомужеством. Она стиснула зубы и молча заплакала.
Бригадир презрительно хмыкнул:
– Плачет кошка, что мышку съела! Когда это ты, сестра, стала такая высоконравственная? С живым развелась, да с мёртвым спелась!
Тут не выдержала тётушка Ханьин, она гневно закричала бригадиру:
– Тянь Фанкуай! Да что ты за тварь бессердечная? Человек уже УМЕР! А ты всё продолжаешь вставлять палки в колёса! Какой бригадир так себя ведёт? Почему ты не дашь ей пойти? Боишься, что черти утащат?
Бригадир неловко замямлил:
– Не нравится она мне.
Тётушка Ханьин продолжила ругать его, нарочно не понижая голоса:
– Что тебе не нравится? Что она тебе сделала? Гляди, она же не толкует, как ты её достал. Будешь так притеснять её, сниму тебя с должности! Посмотрим, сколько ты пробесишься.
Потом Ханьин развернулась и сказала маме:
– Ступай, сестра! Нечего тут препираться с Фанкуаем! Если