к сыну… Ты на топор посмотри. Я и железа такого не знаю. Синевой отдает. И нож… Глаза разбегаются.
– Трубку хочу, – капризно заявил я.
– Эту? – поднял с пола курительный прибор Енот. – Ты это хочешь? Ты ж бросил.
Ромич посмотрел сперва на трубку, потом на меня, покачал головой и молча вышел за дверь.
– Шило, ты идиот, – рассмеялся Енот. – Даже больше чем Ромич. Да-да-да. У военных свои игрушки. Можно понять. У тебя под ногами миллионы, – он пнул наполненный драгоценностями сундучок. – А ты хочешь какую-то трубку. Зачем, зачем она тебе?
– Я хочу трубку.
Енот вздохнул и засунул трубку в карман, предварительно обернув чистой салфеткой:
– Договорились. Показывай. Давай-давай. Не тяни резину.
– И табак, – рискнул я.
– Один сувенир. Только один. Показывай-показывай.
Я ткнул пальцем в осветительный прибор типа люстра:
– Туточки.
– И где? – поинтересовался Енот после осмотра. – Хреновина со свечками под потолком болтается.
– Все нужно делать самому, – недовольно пробурчал я, вставая с кровати и хватаясь за обод. Рывок и конструкция грохнулась на пол. Полетели в разные стороны стекла и свечи. Слой воска обсыпался, обнажая дерево. Оказалось, что воск скрывал черное дерево, богато украшенное резьбой и инкрустировано разноцветными камушками. – Хреновина у него болтается…
– Оно! – опустился на колени Енот. – Нашли!
Дрожащие пухлые пальцы коснулись дерева, словно тела женщины. Лаская и голубя. Нежно и страстно. В ожидании взаимности. На глазах слезы. Очки запотели. Губы шепчут что-то неразборчивое. Каждый раз одно и тоже. Находим какую-то безделицу, и Енот превращается в сплошные сантименты. Томные вздыхания. Всхлипывания носом. Фетишизм какой-то. Причем разносторонний и необычный. Я понимаю, если фетишем является красивое белье. Женское конечно. Предки наши любили фетишить на деревянных идолов, амулеты всякие. Религия и религиозный фетишизм это вообще отдельная история. А вот у Енота все по-своему. Сегодня хреновина со свечками. В прошлом месяце медный тазик с остатками цементного раствора. Ковер обгоревший как-то был. Красивый ковер и необычный. Точнее рисунок. Ковер как ковер. На рисунке бог, спускающийся с небес и люди павшие в страхе на колени. Даже горшок детский был. На фашистскую каску похожий. Мы его из развалин мертвого города вытащили. Эмаль побитая. Весь помятый. Енот чуть не танцевал тогда вокруг него. А потом ноги уносили. Кто ж знал, что в мертвом городе такие живые и недружелюбные жители.
В дверь заглянул Ромич.
– Нашли? Порядок! Шеф будет доволен! Молодец Шило. Я в тебе не сомневался.
– Тебе чего? – недовольно глянул Енот, вытирая глаза. – Я тоже в нем не сомневался. Стимулировал просто…
– Со связью проблемы, – пощелкал по микрофону на шлеме Ромич. – Все молчат. Непорядок.
– Помехи, – отмахнулся я. – Ваши радиоприемники замечательно работают на Земле и ее временных клонах. Законы физики одинаковые. А сегодня мы в чужом мире. Не смотря на всю схожесть