стала приходить в себя и злилась от того, что она застала меня врасплох. Мишка между тем, не понимая, что в жизни матери происходят такие значительные события, спокойно дал уложить себя в кроватку и принялся сосать кулачок, безмятежно глядя в потолок. Марина Константиновна поднялась и подошла к кроватке.
– Глаза не наши, – сказала она веско. Немного помолчала и добавила: – А уши наши, с этим не поспоришь.
Глаза у сына были мои, серые. Уши он в самом деле взял папины. Остренькие, как у лисенка, плотно прижатые.
– Дай мне свой паспорт, – вдруг сказала Лаврова.
– Зачем?
– Нужно.
Какая нормальная женщина бы подчинилась? А я, пожав плечами, достала из сумки и протянула ей документ.
– Пожалуйста.
Она исподлобья взглянула на меня, ничего больше не сказала и ушла, осторожно притворив за собой дверь. В этот день она больше не пришла. В конце концов я даже стала беспокоиться и мысленно составлять заявление в милицию с объяснением, что паспорт выкрали у меня из сумочки в трамвае.
Но она появилась. На другой день после обеда. Зашла в комнату и скомандовала:
– Собирайся!
– Куда?
– На новое место жительства.
На мгновение у меня мелькнула сумасшедшая мысль, что она решила взять с собой нас с Мишкой, но взглянув на холодное отрешенное лицо, поняла: не для этого Марина Константиновна сюда приехала.
Я вынула из-под стула свою дорожную сумку и обвела взглядом комнату: с чего начинать сборы?
– Возьми только необходимое. Для ребенка. Ну и белье для себя.
Она отдавала мне короткие команды. Как служебной овчарке.
Я подчинялась, не переставая удивляться собственному послушанию. Эта женщина действовала на меня словно гипнотизёр. Подумалось даже, что протяни она мне нож и прикажи: ударь себя, – я послушаюсь, воткну нож себе прямо в сердце.
Такси остановилось у элитного дома в центре города, где, я знала, квартиры стоили очень дорого. По крайней мере мне не по карману. Да и никому из моей родни.
Лаврова, да что там, моя свекровь, взяла из багажника сумку и лишь кивнула мне на сверток с Мишкой. Мол, выноси.
И пошла вперед, только у самого подъезда придержав для меня с Мишкой на руках дверь. На лифте мы поднялись на четвертый этаж, и свекровь ключом открыла дверь.
Она сняла для нас жилье?
– Эта теперь твоя квартира, – сказала она, опуская на пол сумку и кивая на стол. – Вон документы на нее.
– А мебель?
– Я купила её с мебелью. Если не понравится, купишь себе другую.
Квартира была однокомнатная, но такая большая, что путём небольшого переоборудования из неё вполне можно было сделать двухкомнатную. Здесь стояла даже абсолютно новая детская кроватка с матрасиком, детским бельем – несколькими пакетами памперсов и кучей игрушек.
Когда же она всё это успела?
– Нравится?
– Нравится, – кивнула я.
– Тогда подпиши.
Лаврова положила на стол какую-то бумагу и, почувствовав,