от которой сам никогда не мог до конца освободиться, чтобы сделать их хоть немного понятней? Чтобы постигнуть то, что всегда лежало за пределами его понимания, – совершенно бесцельное существование, никуда не направленное движение?
Проходя мимо газетного киоска, Олег заметил среди газет на прилавке несколько книг и среди них знакомую серебристо-серую обложку. Его сборник продаётся даже в киосках! Ничего удивительного при таком тираже. Он не удержался и попросил свою книгу у плечистого продавца без шеи. Тот понял не сразу, пришлось показывать пальцем. Листая страницы, Олег глядел не на стихи, в которых не надеялся больше найти ничего знакомого, а поверх них на киоскёра, ожидая увидеть в его тяжёлом лице признаки узнавания – ведь ему видна обложка с фотографией. Но то ли киоскёр не отличался наблюдательностью, то ли снимок был слишком старым – очевидно, его дал издательству Касымов, новее у него не нашлось, – но узнавания не происходило. Продавец не спускал с Печигина тёмных навыкате глаз, похоже, опасаясь, как бы Олег не сбежал с книгой, не заплатив. Он методично лузгал семечки, к оттопыренной нижней губе пристала шелуха, он попытался сдуть её, потом сковырнул пальцем.
Обескураженный Печигин протянул продавцу деньги, сунул книгу в сумку (будет что подарить при случае), но, как только отошёл от киоска, разочарование прошло: неузнанность возвращала его в привычное положение наблюдателя, не привлекающего внимания. Это его устраивало. Где-то бродили по Коштырбастану тысячи его бумажных двойников в серебристо-серой обложке, но ни он сам, ни коштыры не узнавали его в них. Что ж, тем лучше. Значит, он свободен от своей старой книги и от намертво связанных с ней чувств вины и неудачи, как и от всего оставленного в Москве прошлого, – свободен и открыт для того нового, что ждёт его здесь.
Неподалёку от киоска было кафе со столиками на улице, Олег сел за один из них выпить пива, а заодно поглядеть, не купит ли кто его сборник. На бульваре быстро смеркалось, лучи солнца ложились уже только на верхние ветви чинар. Пива пришлось ждать долго. Две усталые официантки, сидевшие за одним столом, были похожи на грезящих наяву восточных женщин Энгра: уйдя в свои мысли, они смотрели в разные стороны, не замечая ни друг друга, ни посетителей. Понадобилось окликнуть их, чтобы вернуть к действительности.
Большинство посетителей кафе ели сосредоточенно и молча, относясь к поглощению пищи как к серьёзному занятию, не позволяющему отвлекаться на разговор. Увлечённые шашлыками мужчины не обращали внимания даже на проходивших по бульвару женщин. Лишь несколько насытившихся, откинувшихся на спинки стульев и куривших коштыров провожали их ленивыми взглядами, точно созерцание женщин было последним оставленным на десерт блюдом, которое им уже нелегко было вместить. Женщины в сопровождении спутников шли не спеша, демонстрируя наблюдателям свою осанку, платья и украшения, одинокие же проходили быстро, держась в тени и с краю. Только однажды