белиберды, нам тошно действовать так, как нужно: правильно, объективно и справедливо, нам наскучивает хорал и мы включаем джаз, мы поддаёмся субъективному, мы начинаем понимать его прелесть, и эта прелесть кажется нам более многогранной и глубинной, чем простое осознание неоспоримой, однобокой истины. Наша истина раздваивается, а затем расширяется, играет гранями, как гиперкуб, и кто его знает: то ли мы сами себя запутываем, уходя в ложном направлении, то ли продвигаемся на следующий уровень, – лектор остановился на вдохе, словно выпустил нить мысли, сделал небольшую паузу и благосклонно глянул на Юлия. – Простите мой сарказм. Он лишь завеса зависти к чувству эйфории того, кто только открывает истину, в которой я уже успел разочароваться.
– Но найдётся ли такая, в которой ещё не успели? – не унимался Юлий.
Лектор изобразил задумчивость, после чего отрицательно покачал головой, на миг остановился, ещё подумал и сказал:
– Единственная истина – это красота. Потому что красоте не нужна никакая аргументация, дабы оставаться убедительной. Она помогает отречься от рассуждений, освободиться от груза памяти, внимать миру с безмятежной покорностью, как ребёнок.
– И строить собственный тупик, не сходя с места?
– Боюсь, мы с вами говорим на разных языках.
– О, это несомненно! Но мне знаком язык, на котором говорите вы! – горячо возразил Юлий и вдруг вскочил. – Пари!
– Пари? – эхом повторил студенческий шёпот.
– Пари, пари! – подхватил несмелый коллективный гул.
– Какого рода пари?
– Я прошу вас написать на листке имя вашего кумира, и положить на край стола. А я попробую угадать. После чего мы попросим вон ту очаровательную девушку из первого ряда поднять листок и зачитать вслух.
– У меня нет кумиров, – возразил лектор.
– Пусть не кумир! Пусть будет тот, с кем вы желали бы доверительно побеседовать. Если бы имели возможность назначить встречу в подходящих условиях. Кто был бы собеседником? Живым или мёртвым!
– Живым или мёртвым… – повторил лектор. Он уже с большей заинтересованностью обдумывал эту идею. – Что же, вы хотите, чтобы я написал имя.
– Только и всего!
– Вы уже сейчас знаете это имя? – он неприятно ухмыльнулся.
– Пока не знаю, но чувствую его очень близко!
Лектор колебался ещё секунду, затем шагнул к своему дипломату, взял сверху лист бумаги, ручку, написал два слова и положил на край стола надписью вниз.
– Итак? Слушаю ваши предположения. Это даже любопытно.
– Но если я угадаю – это будет истина?
– Это будет хакерство, – сказал лектор под хохоток.
– Там написано, – Юлий вытянул указательный палец в сторону листка и потряс им. Он был ошеломлён собственным озарением. – Фридрих Ницше.
Лектор моргнул и повернулся ухом к аудитории,