начал сожалеть о том, что не погнался тогда за солнцем и пустыней. Надо было не домой возвращаться, а податься в другие места. В другие пески. Под другое жаркое солнце. К другой женщине.
Дмитрий Иванович поднялся с продавленного дивана, отодвинул давно не стиранную занавеску и посмотрел в окно. Смеркается. Дождь, который уже третий день размывает дороги, и не думает заканчиваться. «А чего еще ждать?» – подумалось. В его северных краях в октябре солнца и жары никто не обещает.
Ночью спал крепко. Давно такого не случалось. Сквозь сон слышался шорох песка. Как будто кто-то над самым ухом пересыпал чистый песок пустыни из одного детского ведерка в другое. Хотелось проснуться и открыть глаза, но никак не удавалось. Сон затягивал, как в омут, накрывал чернотой. Казалось, что кто-то держит за ноги и не дает выплыть. А песок все сыпался. И чудилось, что рядом с ним, на диване, спит безразличная ко всему на свете Тонька. Обнял ее, и стало теплее.
Как ни странно, утром его разбудило солнце, бьющее сквозь неплотно задернутую занавеску. Дмитрий Иванович посмотрел на часы. Восемь утра. Обычно в октябре в это время только светает. «Чудны дела твои, Господи!» Он откинул подушку, которую ночью принял за Тоню и крепко держал в объятиях, поднялся с дивана и выглянул в окно. Его двор заливало солнце. За забором сплошной серой стеной стоял дождь. И явственно слышался звук сыплющегося песка.
Поставив на плиту чайник, Дмитрий Иванович вышел во двор. Огляделся. Солнце пекло не по-утреннему жарко. С покатой крыши дома со стороны стены, в которой не было окон, тонкой струйкой сыпался песок. Белый, чистый и сухой. Словно просеянный. Именно такой, как в той пустыне. Он приставил к крыше лестницу и поднялся. Ничего нового. Крыша как крыша. Откуда берется песок – непонятно.
Дмитрий Иванович аккуратно спустился, взял лопату и начал равномерно рассыпать песок по двору. Земля на грядках, которая еще вчера была раскисшей от дождя, высохла и растрескалась. Он присыпал трещины песком и с корнем вырвал всю чахлую растительность.
– Мить! А Мить! – раздался звонкий голос соседки. – Что это за чудеса тут происходят?
Дмитрий Иванович оперся на черенок лопаты, внимательно посмотрел на бабу Маню и усмехнулся. Вчера еще девчонкой была. Машка-соседка. Влюбилась в него ровно в тот год, когда он положил глаз на Тоньку. Он это сразу понял по тому, как часто эта Машка стала случайно встречаться на его пути. С вызовом смотрела в глаза и теребила косу. И с экспедиции его дождалась. А через год после его приезда, устав теребить косу и ждать на крыльце погоды, выскочила замуж, родила двоих детей. Жила себе, жила и как-то незаметно из веселой Машки-соседки превратилась в состарившуюся бабу Маню. Может, потому, что рано овдовела.
– Мить! – вновь позвала соседка. Она стояла в высоких резиновых сапогах, старом дождевике, надетом поверх осеннего пальто, и под перекошенным зонтом. Две сломанные спицы неприкаянно болтались и, судя по всему, совсем не раздражали