чуть слышно поскрипывала стальными цепями покачивая на себе лавку-диван деревянная качель и несильно шуршал пожухлой листвой на земле, слегка ее встряхивая, малозаметный ветер. А Зоя так, чтобы не было слышно спящим в доме детям, затыкала рот полотенцем, и, подняв голову, глядя в густое собственной мглой небо, кричала. Тугой, тянущийся вой тогда не мог просочиться сквозь заткнутый рот наружу и тем самым напугать живущих, он лишь выливался из рвущейся на части души вверх, туда в самый простор космоса, покачивающего в своих пухлых покрывалах круглую, ровно мяч планету, и таким образом снимал хотя бы до утра боль женщины.
Это был первый год жизни без Алёшеньки…
Первый год, самый тяжелый… прошедший в муторных, черных тонах.
В народе говорят: «Время лечит»… Однако не всегда и не всех. Порой время только притупляет боль, но не затягивает душевные раны. Потому ты хоть и перестаешь затыкать рот полотенцем, перестаешь кричать в одинокое небо, ощущаешь мощную нравственную травму, которой не подвластны такие утешения, как «забудется». А все потому как события продолжают восприниматься также болезненно, вроде это случилось всего лишь вчера.
Наверно, это происходило еще, и, потому как Зоя была однолюбкой, также как ее мама, бабушка и, определенно, все остальные женщины в ее роду. Выбирая одного мужчину и на всю жизнь, не пытаясь найти себе нового или любовника, следуя лишь зову своей души и чувств. Посему и после четырех лет вдовства она не перестала любить своего Алёшеньку, Лёшеньку, Лёшку и с тем рассматривать его как единственного мужчину.
Так как первый год у Зои прополз в мглистой тьме, все последующие превратились в серые тоскливые будни, без проблеска чего-либо светлого и яркого, ровно на небеса в те года и не восходило солнечное светило, не озаряла Землю россыпь мельчайших радужных звезд наблюдающих за нами с далекой выси, таким образом, указывая, что со смертью супруга из дома ушла и сама радость.
Видимо, потому как женщина, до тех пор цветущая, смеющаяся, звонкая как лесной ручеек, потухла и притихла, ее дети попытались вырваться из того печального плена. И если сперва дочь, поспешно вышла замуж, и, переехала жить на съемную квартиру, то спустя полгода и младший сын, окончив школу, поступил в военный университет в соседний город.
Дети Зои и Алексея продолжали жить, радоваться, смеяться, идти своим путем, тогда как женщина оказалась замкнутой в большом доме как в могильном склепе, удушающем своим одиночеством и гулкой пустотой. В связи с тем, что время не лечило, а продолжало калечить, единственной теплотой оставались для нее воспоминания. Те самые счастливые моменты жизни связанные с Лёшкой и полноценной семьей, как оказалось позднее даже того первого года после его смерти, когда рядом все пока оставались ее дети… Когда, как оказалось позднее, они все еще оставались семьей, могли собираться за общим столом, обсуждать проблемы. Когда Зоя хоть и выплескивала в чуждые, зашторенные