Работаешь в темпе. Нагрузка большая при стрельбе. Наглотаешься этих самых газов и падаешь в отключке. Тогда командир приоткрывает люк, чтобы проветрить…
– Но это же опасно, – заметил кто-то из бойцов…
– Опасно, – согласился рассказчик, – только без подачи снарядов, орудие молчит, и танк, из грозной машины, превращается в движущуюся мишень, а немец, он стрелок отличный и опытный. Так что приходится рисковать. В общем мы нашатырём всегда запасаемся. Командир смочит тряпицу, даст дыхнуть и сразу приходишь в себя…
– Надо запомнить – протянул один из слушателей.
– Запоминай, – щедро разрешил сержант, – когда бой длиться долго, редко какой заряжающий выдерживает, а вот остальные всегда остаются при памяти.
Леонид Егорович вздохнул, достал кисет с самосадом, свернул новую самокрутку, прикурил от протянутого окурка и продолжил:
– Самое страшное – это когда немец подбивает танк. Начинается пожар. Тут нужно не паниковать, а быстро покинуть машину. В первую очередь эвакуируются раненные. Снаружи жутковато становится. Снаряды рвутся, пули свистят. Фашисты получают возможность прицельно по экипажу ударить из всех стволов, ведь их окопы могут оказаться рядом или вовсе под танком. Главное вовремя осмотреться и принять грамотное решение. Был у нас случай. Мехвод Рудаков Егор из кадровых, наловчился в один кувырок со своего места выпрыгивать. Под Витебском, во время разведки боем, снаряд угодил в башню, и, к счастью, срикошетил. Однако удар был настолько сильным, что машину так тряхнуло, аж двигатель заглох. Вот Егорка с перепугу и сиганул…, а фрицевские траншеи оказались аккурат впереди, метрах в трёх. В них-то и угодил Рудаков. Немцы на наших глазах его и скрутили, уволокли. Благо механик обучил радиста, Мишу Михалёва, своему ремеслу. Толковый парнишка, скажу я вам попался. Все премудрости освоил в кратчайший срок. Перебрался, стало быть, Мишаня на место водителя. Повозился троху. Немцы уже стучать по броне принялись, требуя сдаться. Один и вовсе наверх забрался и крышку люка принялся ковырять. Михалёв тем временем всё проверил, подготовил и завёл двигатель. Немцев как ветром сдуло. Сначала зенитку, попавшую по нам, выстрелом уничтожили, а за тем задним ходом отошли за поворот, а там развернулись и к своим.
– А как же механик? – переспросил кто-то…
– Немцев вокруг было тьма. Освободить его не было никакой возможности. Со злости, что мы ушли, наверняка пристрелили Егорку…
– Дальше, что было? – послышался нетерпеливый вопрос вопрос…
– Бой был страшенный, под Сенно, – сделал глубокую затяжку Леонид, – там творилось сущее пекло. Мы вначале стояли плотными рядами в ожидании атаки. Тут-то и налетели фрицевские самолёты. Стали бомбить и сбрасывать в бочках зажигательную смесь. Такая началась вакханалия. Горело всё вокруг: земля, трава, деревья и танки, а в них люди. Было жутко смотреть, как из вставшей стены пламени вырывается бегущий факел и падает на землю, пытаясь сбить огонь… Беда в том, что