Две бараньи головы в одном котле не сваришь! Барчин-ай будет моей!
– Я бы рад уступить, – крикнул я ему в ответ, – но конь словно шайтан с цепи сорвался. Разве я по доброй воле так бы скакал? Коккальдаш оценивающее взглянул на то, как я болтаюсь в седле, и хмыкнул.
– Попробую сейчас его остановить, – продолжал я, привставая в седле и натягивая поводья. Коккальдаш с интересом наблюдал за моими манипуляциями. Я набрал воздуху в грудь и гаркнул что было сил: «Лети стрелой, Байчибар. Покажи хвост этому лошадиному ублюдку!!!»
Конь скакнул вперед, Коккальдаш, зазевавшись, отстал и потерял важное преимущество. Почувствовав себя впереди, Байчибар собрал последние силы и поскакал ещё быстрее. Вот и людские ряды встречающих, все галдят, толкаются, хотят разглядеть, кто же из скакунов придёт первым.
Приветственный рёв толпы оглушил на с Байчибаром, конь, не останавливаясь, пробежал ещё семь кругов вокруг ближайшей юрты и упал, тяжело дыша. К нам подбежал народ, меня усадили на ковер, высоко подняли и внесли в бархатный шатер, где планировался пир. Про смертельно уставшего Байчибара тоже не забыли, его поводили некоторое время медленным шагом, чтобы он остыл, вытерли от пыли, расчесали гриву и отвели в отдельную вип-конюшню.
Я от души налегал на плов, зачерпывая его с блюда обоими руками и жадно запихивая в рот. Такое поведение впрочем никого не удивляло, пировавшие со мной в ханском шатре тоже с пловом не церемонились. Был он у них – объеденье, рисинка к рисинке! После девяти дней, во время которых я ел одно сушеное верблюжье мясо, я боялся, что набью пузо так, что оно треснет. Вина тоже хватало. Я поблагодарил гостеприимных хозяев и, чуть пошатываясь, отправился к выделенной мне юрте. Остановился перед ней – ночь чудо как хороша, вообще тёплые южные ночи не сравнить с зябкими питерскими, воздух вокруг как парное молоко и пахнет сушеной травой и овечьим помётом… благодать. Раскурить бы сейчас сигаретку..Я вспомнил про табак, одолженный во время скачек. Надо приобщаться к местным традициям! С такой мыслью я сунул в рот половину плитки….
….Сбежавшиеся на вопли кочевники нашли меня часа через два, лежащего скрюченным в ковыле за несколько километров от становища. Щёки мои заливали слёзы, во рту всё горело, а распухший язык с трудом шевелился… более ядреной штуки я в своей жизни ещё не пробовал, ощущение такое, будто мне в глотку со всего размаху вбили деревянный кол…
«Чтобы я ещё хоть раз попробовал какой-нибудь местной изюминки..ну уж нет!» – пообещал я себе и отправился в юрту спать.
Однако поспать в ту ночь мне было не суждено, поскольку почти сразу же из-за войлочной стенки юрты раздался нежный девичий шепот:
– Алпамыш-батыр, вы спите?
– Уже нет, – громко сказал я, поспешно запахивая полы халата, заходите.
В юрту вошла крохотная девушка с традиционной копной косичек.
– Меня зовут Суксур, – представилась гостья, я служанка Гуль-Барчин. Моя хозяйка приказала: пусть придёт ко мне юный красавец джигит!
Я