я отказываюсь лететь на неисправной машине. И пропади она пропадом, моя лицензия. Жизнь дороже. К тому же мы оба буквально в одной лодке. Так что ваша судьба тоже на карте, если что.
Тесть прикрыл глаза и медленно допил кофе, наверное, наслаждаясь каждым глотком напитка. Отставил в сторону пустую чашку и сказал:
– Хорошо. Предлагаю компромисс. Мы погоняем двигатель на земле. Если температура превысит норму, то мы останемся. Если же нет, вылетаем.
***
Двигатель ревел на полных оборотах пятнадцать минут. Тормоза едва удерживали самолет, содрогающийся от собственной мощи. Бензин в баках таял на глазах. Увы, проклятая стрелка указателя температуры прилипла к зеленому сектору и не сдвинулась ни на миллиметр. Придется лететь. Скрепя сердце, под насмешливым, полным торжества взглядом тестя, я вырулил на полосу и дал полный газ. Самолет повис между небом и землей.
Почти стемнело, и в небе загорелись звезды. Там, где заканчивалась россыпь городских огней, черные пятна лесов едва просматривались на серо-синей в сумерках равнине. Я включил подсветку приборов и чертыхнулся: двигатель снова начал перегреваться. Стрелка указателя температуры цилиндров медленно, но неуклонно ползла к красному сектору.
Наверное, надо было возвращаться, но я упорно летел вперед, глядя, куда можно приткнуться на вынужденную посадку. Пусть мой упрямый тесть убедится в моей правоте на собственной шкуре! И когда яркие искорки Вульфборо и темный провал озера Уэнтворт остались позади, двигатель сдал. События с невероятной быстротой помчались одно за другим.
Самолет ощутимо встряхнуло. Прямо впереди меня раздался громкий удар. Прежде, чем я успел перекрыть топливный кран, из-под капота вырвались светлые языки пламени. Ровный гул мотора превратился в скрежет и лязг, будто двигатель пережевывал сам себя. Наконец лопасти винта резко, с отвратительным хрустом, остановились. Наступила тишина – только крылья с шелестом рассекали воздух.
Наверное, мне стоило бы наброситься на тестя с упреками. Высказать ему все, что думаю о его упрямстве и безрассудстве. Устроить истерику, кричать, наброситься с кулаками, трясти за воротник так, чтобы его затылок бился о подголовник. Все это мне очень хотелось сделать. Но у меня не было времени.
Я бросил машину в скольжение и сбил пламя. Теперь из-под капота струились полосы белесого дыма. Отыскал глазами в непроглядном лесу светлое пятно проплешины и толкнул штурвал вперед. Машина помчалась к земле.
Сейчас, когда генератор больше не давал ток, я оценил ручной выпуск закрылков – простую и надежную механическую систему. Я потянул ручку, и стрелка указателя скорости поползла к нулю. Внизу блеснули рельсы железной дороги.
Светлое пятно быстро росло. Я взял штурвал на себя. Самолет перемахнул лес и с грохотом, покачиваясь и разбрасывая в стороны свежий снег, помчался «на брюхе» прямо к лежащему поперек поляны дереву. Сделать я уже ничего не мог. Никак.
Машина врезалась правым крылом в ствол. Пронзительно заскрежетал алюминий. Меня швырнуло вперед. Хрипло вскрикнул тесть. Самолет встал на нос и медленно,