предводитель вазири, услыхал призыв своего господина и ответил.
Тарзан снова направился к сокровищнице, зная, что через несколько часов его черные воины будут с ним, а пока он хотел снести наверх столько слитков, сколько он успеет взять до прихода Басули. В течение пяти часов, которые потребовались Басули, чтобы добраться до скалы, Тарзан успел шесть раз сходить в сокровищницу и обратно. Сорок восемь слитков чистого золота принес он к краю скалы. Каждый раз он брал с собой такую груду слитков, под тяжестью которой обыкновенный человек сразу свалился бы, но на его исполинской фигуре не было видно и следов утомления. Наконец подошли и его воины, и Тарзан с помощью веревки, специально для этой цели захваченной, поднял их одного за другим на верхушку скалы.
Шесть раз возвращался Тарзан в сокровищницу, и шесть раз Верпер прятался за темный выступ в стене коридора. Когда Тарзан в седьмой раз прошел мимо Верпера, за ним прошли еще пятьдесят вооруженных человек.
Пятьдесят воинов цвета черного дерева сделались носильщиками только из любви к могучему белому человеку. Только он один мог своим приказом заставить сынов свирепого и высокомерного племени взяться за труд, недостойный храбрых воинов. И еще пятьдесят два слитка были вынесены из хранилища. Всего с прежде вынесенными Тарзаном – сто слитков, которые он рассчитывал взять с собой.
Когда последний из вазири вышел из комнаты, Тарзан вернулся, чтобы в последний раз взглянуть на сказочное богатство Атлантиды. Два набега, совершенные им сюда, были совершенно незаметны в этой груде золота. Дрожащее пламя свечи, которую Тарзан принес с собой, впервые за многие века рассеяло непроглядный мрак комнаты. С тех пор, как люди покинули и забыли ее, ни единый луч света не проникал сюда. Тарзан вспомнил, как он впервые вошел в эту келью, случайно наткнувшись на нее во время своего бегства из подземелий храма, куда его спрятала Лэ, верховная жрица солнцепоклонников.
Перед его глазами снова встала сцена в храме, когда он лежал связанный на жертвенном алтаре, а над ним с высоко поднятым в воздухе кинжалом стояла Лэ. По обе стороны алтаря, выстроившись в ряд, жрецы и жрицы в фанатическом экстазе ждали первой струйки его горячей крови, чтобы наполнить ею свои золотые чаши и выпить ее в честь огненного бога.
Он вспомнил, как Та, обезумевший жрец, прервал богослужение и в ярости набросился на своих товарищей, и как они обратились в бегство от озверевшего жреца; Тарзан вспоминал далее, как безумец напал на Лэ, и он, Тарзан, вступил с ним в бой и бросил к ногам жрицы труп человека, который хотел ее обесчестить.
Картины одна за другой проходили перед его памятью в то время, когда он созерцал длинные слитки темно-желтого металла. Ему хотелось знать, властвует ли еще Лэ в храмах разрушенного города там наверху, над его головой, Неужели ее принудили наконец соединиться с одним из отвратительных жрецов? Какая жестокая участь для такой прекрасной девушки! Тарзан тряхнул головой, словно отгоняя от себя все эти мысли,