равновесие, встал и шатко поплёлся к умывальнику.
Я подошёл к свертку на столе и распеленал в том месте, где угадывались очертания головы.
На меня взглянул мёртвый Бахатов. Он очень отличался от себя спящего. Новый профиль Бахатова был лимонно-жёлтым, с оттопыренным, как у подстаканника, ухом. Я коснулся пальцами его лба и почувствовал холод внутри Бахатова. Этот холод показался мне единственно живым в Бахатове, потому что он, подобно электрическому току, проник в меня и подморозил мои внутренности. В одну секунду мы стали одинаково ледяными.
– Когда он скончался? – спросил я.
– Вчера ночью, – фыркая водой, сказал доктор.
– От чего он умер?
– Приступ гипертоксической шизофрении, – доктор уже умылся и смотрелся вполне сносно, будто измученный флюсом, – а проще говоря, отёк мозга.
– Его можно было спасти? – я спрашивал без провокационного подтекста.
– Пожалуй, нет, – честно ответил доктор, – слишком поздно привезли.
На открывшейся шее Бахатова я увидел синий полумесяц. Точно такой же, симметрично расположенный, я нашёл с другой стороны шеи. По краям синяки были более крупными, посередине – мелкие и частые. Вместе они напоминали след от собачьего укуса.
– А это откуда взялось?
– Это? – доктор склонился над Бахатовым. – На укус похоже, да? Сосуды лопнули. Бывают и не такие узоры. – Доктор повернулся к охраннику. – Вы труп сейчас заберёте? Если заберёте, мы его подготовим.
– Готовьте, – сказал охранник. – Вот его одежда, – из своего кейса он достал чёрный костюм с разрезом на спине, – переоденьте покойника.
Доктор вышел за помощниками и скоро вернулся в сопровождении двух санитаров. Они ловко обнажили Бахатова. После смерти ему не скрестили руки, а уложили по швам, как солдату.
На правой руке ногти были полностью обкушены, на левой оставались два ногтя – на указательном и большом пальцах – адова мука Бахатова. Я не мог вернуть ему жизнь, но в моих силах было успокоить его на том свете, избавить от вечно грызущего пса.
Благодаря проворству санитаров Бахатов вскоре лежал нарядный, как жених. Доктор принёс длинный полиэтиленовый мешок на змейке.
– Подождите несколько минут, – сказал я, – если не трудно, оставьте меня с моим другом, я хочу побыть с ним наедине.
Славик сразу убежал вместе с санитаром, чтобы тот показал, как подогнать машину прямо под морг. Доктор и второй санитар сказали, что сходят за носилками. Охранник собирался ехать в крематорий – там мы договорились встретиться – и тоже вышел.
Я присел слева от Бахатова. Интуиция подсказывала мне, что я поступаю правильно. Я взял в свою ладонь кисть Бахатова, холодную, как зимний булыжник, и немного погрел. Я убедил себя, что собираюсь сделать акт не более страшный, чем облизывание сосулек, обхватил ртом первую фалангу с ногтем на указательном пальце Бахатова, пристроил зубы и начал по миллиметру откусывать выступающую роговую кромку.
У ногтя не было вкуса. Уже поэтому долг перед Бахатовым казался мне простым